таких,  как гребенка, щетка, кусочек мыла. Разрешалось также иметь несколько
книг  и  немного  чаю  и  сахару, доставляемых вам, разумеется, за ваш счет.
Здесь  вам  отказывают  даже  в  этих  жалких предметах роскоши; по правилам
Трубецкого  бастиона  заключенным  запрещается обладать чем-либо не выданным
тюремной  администрацией.  А  так  как  она  не выдает ни чая, ни сахара, ни
щетки, ни гребенки, ни мыла, то вы всего этого лишены.
     Но  хуже всего отсутствие книг. Книги не дозволено получать с воли ни в
одной  части  крепости.  Обыкновенные  заключенные  крепости все годы своего
одиночного   заточения  должны  довольствоваться  книгами,  содержащимися  в
тюремной  библиотеке,  -  несколько  сот  томов, состоящих большей частью из
журналов,   восходящих   к   первой  четверти  века.  Но  обреченные  узники
Трубецкого  бастиона  -  обреченные  на участь в тысячу раз хуже смерти - не
могут  получать  никаких  книг.  "Они  не  могут  даже  читать Евангелие", -
говорится  в  письме.  Никакие  занятия,  ни  умственные,  ни физические, не
нарушают   томительного   однообразия   их   жизни.   Малейшее  развлечение,
ничтожнейшая  забава  так  же  строго караются, как если бы это была попытка
ограбить  тюремщиков,  подвергающих свои жертвы всей мере страданий, которую
они  способны вынести. Когда один узник, Зубковский, сделал кубики из хлеба,
чтобы  повторить  геометрию, жандармы отняли их у него на том основании, что
тюрьма не место для развлечений.
     Согласно   правилам,   заключенный   Трубецкого   бастиона   пользуется
прогулками  наравне  с  другими заключенными крепости. Но в действительности
каторжан  выводят  подышать  воздухом  только  на  десять минут - никогда не
больше  -  в  сорок  восемь  часов.  Часто  прогулки совершенно отменяются в
продолжение  трех-четырех  дней без всякой причины, только из-за нерадивости
служителей.
     Пища,  установленная  для  выдачи арестантам, совершенно недостаточна и
очень  скверного  качества.  Но  как бы она ни была плоха, заключенные ее не
получают:  поставщики  продовольствия  (они  же администрация тюрьмы), чтобы
сэкономить  на  отпущенном  властями  довольствии,  покупают  самые худшие и
дешевые  продукты,  какие  им только удается достать, разумеется, кладя себе
разницу  в  карманбольше  веса  хлебу,  его так плохо пропекают, что даже корка несъедобна, и,
если  хлебный мякиш шлепнуть в стену, он прилепится к ней, как известка. Вот
состав   пищи   узника   Трубецкого   бастиона:   три  фунта  ржаного  хлеба
вышеописанного  качества;  утром - кружка мутного желтоватого кипятку, якобы
чаю;  в  одиннадцать  -  полкружки  квасу; в двенадцать - обед, состоящий из
миски  щей,  сваренных  из  хлебных  крошек  и  кислой  капусты и нескольких
кусочков  мяса,  плавающих  в щах и никогда не превышающих двадцати граммов,
каша  из  протухлой  кукурузной  муки;  к  ужину  -  те же кислые щи, сильно
разбавленные водой и без малейших признаков мяса.
     ______________
     аристократической  тюрьмой,  и  заключенные  получали  обед  из трех блюд, с
белым  хлебом  и даже вином; белье было тонкое и чистое. Так это по привычке
продолжалось  еще некоторое время после того, как на место аристократических
узников   пришли  первые  нигилисты.  Но  к  концу  последнего  царствования
крепость  была  демократизирована  и  поставлена на ту же ногу, что и другие
тюрьмы. (Примеч. Степняка-Кравчинского.)

     Тюрьма  плохо  отапливается,  и  узники  мерзнут  так  же  жестоко, как
голодают,  -  мучительное  испытание  в зимнее время на 60 градусах северной
широты.  В камерах всегда холод, стены сырые. Когда смотритель тюрьмы делает
обход,  он  никогда  не  снимает меховой шубы. Заключенные же, у которых нет
шуб,  коченеют  даже в постели, и в продолжение всей долгой зимы руки и ноги
у  них  как ледяные. Но и летом узникам не многим лучше, ибо в теплые месяцы
в  Петербурге,  построенном  на  болоте,  более  нездоровый  климат,  чем  в
остальное время года.
     Отвратительные  санитарные  условия  в  крепости,  сырость  в  камерах,
отсутствие  солнечного  света,  постоянное  зловоние,  исходящее  от параши,
скудная  и  скверная  пища  -  летом  она еще худшего качества, чем зимой, -
увеличивают  мучения  узников  и  роковым образом отражаются на их здоровье.
Смертность  среди  них  ужасающая.  Самые  крепкие не в силах сопротивляться
губительному   воздействию   тюремного  заточения.  Они  вянут,  как  цветы,
лишенные  воды  и  воздуха.  Тело  у  них  исхудалое,  а  лицо одутловатое и
покрытое пятнами, руки и ноги, особенно руки, непрестанно нервно дрожат.
     Казалось  бы,  от  отсутствия  книг  и  постоянной  темноты  в камере у
узников  должно  сохраниться  зрение.  Но  как  раз  наоборот.  Глаза  у них
воспалены,  веки  опухли  и  с  трудом  раскрываются. Но самые губительные и
частые  болезни,  вызывающие  смертность  и  самые жестокие страдания, - это
дизентерия  и  цинга,  причем  причиной обоих недугов является исключительно
недостаточная   и   нездоровая   тюремная  пища.  Однако  захворавшим  этими
болезнями  дают  ту же еду наравне со всеми: тот же сырой черный хлеб, ту же
бурду  вместо чая, те же кислые щи, что для больных хуже яда. Неудивительно,
что  при  таких  условиях  больной,  лишенный  всякого  ухода, теряет силы и
быстро  умирает. У него отнимаются ноги, он не может больше дойти до параши,
служители  отказываются  менять  солому  на  его кровати, и больной остается
лежать  и  гнить  в собственных испражнениях. Но кошмары Трубецкого бастиона
не поддаются описанию. Только Данте было бы под силу изобразить этот ад.
     "Если  бы  вы  видели  наших  больных!  -  восклицает автор написанного
кровью  письма.  - Год тому назад цветущие юноши, здоровые и сильные, теперь
это  сгорбленные,  дряхлые  старики,  ноги им не служат более. Многие уже не
встают  с  постели  и  преданы гниению до того, что они живые издают трупный
запах!"
     Но  врач?  Неужели  нет  врача?  -  спросите  вы. Их два. Один старший,
другой  младший.  Старшему  лет  восемьдесят,  и  он уже никуда не годен. Он
приезжает  в  крепость  лишь изредка. Младший врач молод и, вероятно, питает
добрые  намерения,  но  у  него  не очень решительный характер, и он весь во
власти   страха   перед   жандармами.   При  посещении  больных  его  всегда
сопровождают  жандармы, которые не спускают с него глаз, как бы он тайком не
передал  письма  заключенному. Он входит в камеру с беспокойным видом, будто
чего-то  боится,  не  смеет  подойти к кровати больного не только прослушать
его,  но  даже  сосчитать  пульс.  Поставив  больному несколько вопросов, он
изрекает  свой приговор, который почти всегда облекает в одни и те же слова:
"От вашей болезни нет лекарства".
     И  что может он, в сущности, сделать, что еще может он сказать? Ведь по
правилам  Трубецкого бастиона больным нельзя оказывать никакой помощи. Им не
полагается  лазаретных  порций, для них нет лазаретной прислуги. Вдобавок ко
всему,  вода  из  заржавленных труб так отвратительна, что, если бы даже все
другие  условия  были  благоприятны,  из-за  одной  воды  больной  не  может