поднесло  адрес  с выражением благодарности пяти инспекторам губернии за то,
что  они "воздерживались от применения средств, имеющихся в их распоряжении,
и  не  мешали  усилиям  земства,  направленным на распространение начального
образования  и  успешное  развитие  сельских  школ". Может ли ирония звучать
горше  и  можно  ли  привести  лучшие доказательства решимости правительства
всеми   возможными   средствами,  за  исключением  закрытия,  препятствовать
преуспеванию  народных  школ?  Правда,  школ  стало  больше,  но  вследствие
отсутствия  подлинной  инспекции,  с  одной  стороны,  и  частых изменений в
учебной  части,  а  также  беспрестанного увольнения учителей - с другой, их
успеваемость уменьшилась до такой степени, что они совершенно захирели.
     В   некоторых   случаях  земство,  когда  надоедало  ходатайствовать  и
увещевать,  отказывалось  давать  субсидии  и  оставляло  школы  на произвол
судьбы.  Во  время  кратковременной  опалы  графа  Толстого  возникли  новые
надежды  и  его  преемника Сабурова буквально засыпали ходатайствами со всех
концов  империи, упрашивая вернуть земству свободу действий в деле народного
просвещения.  Но когда через год и два месяца граф Толстой вернулся к власти
в  качестве министра внутренних дел, снова рухнули все надежды на какие-либо
изменения к лучшему.


x x x

     Военное   министерство  всегда  выказывало  большую  благосклонность  к
народному  образованию,  чем министерство народного просвещения, и по новому
закону  о  воинской  повинности юношей, окончивших народные школы, отпускают
после  четырех  лет  военной  службы  вместо  обычных  шести  лет.  Но из-за
равнодушия  крестьян,  вызванного явно неудовлетворительным состоянием школ,
эта  статья стала почти мертвой буквой. "О положении в наших школах, - писал
один  журнал  в  1880  году,  -  свидетельствует тот факт, что большое число
учеников  бросают  занятия  до окончания курса. В 1877 году свидетельства об
окончании  школы  были выданы не более 88 255 ученикам, что составляет всего
восемь  процентов  всех  учащихся".  Эти  цифры  красноречивее  слов. Только
одному  ученику  из  двенадцати  или  тринадцати  удается  достигнуть весьма
невысокого уровня знаний, установленного экзаменаторами.
     Конечно,  власти  могли  бы  быть  вполне удовлетворены - они и в самом
деле  притесняли  одиннадцать  школ  из двенадцати. Но очевидно, это не так,
ибо  министр  народного  просвещения  носится с мыслью осуществить еще более
радикальные  меры,  чем  отстранение  земства,  меры,  которые означали бы в
конечном  итоге  полное  оскудение  начального образования по всей империиМинистр  предполагает  вовсе  забрать школы из ведения земства и передать их
под  исключительное  управление  духовенства.  Он  с таким же успехом мог бы
предложить  передать  руководство  школами самим детям, все равно школы были
бы  полностью  заброшены  и преданы гибели. У духовенства нет ни времени, ни
желания для чего-либо другого, кроме чисто церковных обязанностей.
     ______________
     Степняка-Кравчинского.)

     Казанское  земство  не  так  давно жаловалось на то, что в течение двух
лет  школы ни разу не посетил ни один священник. Официальные жалобы по этому
поводу  высказывали  московское,  воронежское,  черниговское,  тамбовское  и
петербургское  земства.  В  некоторых губерниях священники даже собирались и
выносили  решения о том, что закон божий успешно могут преподавать и мирские
учителя,   ибо   эту  обязанность  духовенство  совершенно  не  в  состоянии
выполнять.  Но  даже  если  учесть  большие  размеры некоторых приходов, при
которых  один  урок  в  неделю в каждой школе отнимал бы два-три дня, все же
такое   заключение   весьма   удивительно.  Ведь  попу  тоже  не  дано  быть
одновременно  в  двух  местах.  Легко  себе  представить,  какими могут быть
последствия  передачи  школ  священникам,  столь  обремененным  собственными
делами,  не  говоря  уже  о  совершенном  отсутствии  у  них  педагогических
навыков.
     Все  это  хорошо известно графу Толстому как бывшему министру народного
просвещения  и  бывшему обер-прокурору Святейшего Синода. Со своей стороны я
не  думаю,  чтобы  чудовищный  план  был проведен в жизнь. Есть границы даже
слепоте  и  злобности самодержавия, основанных на невежестве и подкрепленных
ложью.  Но  весьма  характерно  для духа, вдохновляющего царских советников,
что  столь враждебный лучшим интересам страны план вообще может подвергаться
серьезному обсуждению.


x x x

     Я  писал  это  в  "Таймсе"  весной  1884  года  и  теперь  воспроизвожу
предыдущие  строки  в  искупление  отсутствия  у  меня  дара  предвидения  и
проявленного  тогда  неуместного оптимизма. Замещение земства духовенством в
управлении   школами  -  то,  что  я  менее  года  тому  назад  считал  явно
невозможным,  -  осуществлено  законом  от  12  июня 1884 года, упразднившим
училищные  советы  и  передавшим  все их полномочия епархиальным архиереям и
назначенным ими лицам из духовенства.
     Если  в  результате  этих  мер  крестьянство не будет отброшено назад к
своему  дореформенному положению, когда, как сказал один наш писатель, можно
было  ездить  неделю  и не встретить мужика, умеющего подписать свое имя, то
только  потому,  что  сами  мужики  приобрели  вкус  к  учению. Что касается
министра   народного  просвещения,  то  надо  отдать  ему  справедливость  и
признать,   что  он  сделал  теперь  все,  что  в  человеческих  силах,  для
осуществления золотой мечты деспотизма - всеобщей неграмотности.


                                Глава XXVIII

ЗЕМСТВО

     Принцип   самоуправления  не  был  новью  в  России.  Когда  московский
деспотизм  сокрушил  под  своей железной пятой все сословия и отнял у народа
его  самые  священные  права, село и город, как говорит Костомаров, выразили
свой  протест  по-своему. Люди возмещали утраченные права тем, что прибирали
к  рукам  все,  что  вверялось  им  государством.  Обманывать правительство,
похищать  его средства, торговать правосудием, которое они отправляли от его
имени,  и  грабить  земли, которыми им поручено было управлять, превратилось
для   должностных   лиц   древней   Московии   в   принятый,  закоренелый  и