как  об  этом,  по-видимому, не может быть и речи, то общественность требует
лишь   допуска  реалистов  на  медицинский,  математический  и  естественный
факультеты   университетов,   тем   более   что  для  этих  факультетов  они
подготовлены  гораздо  лучше  своих  сверстников  из  гимназий  с их знанием
латыни  и  греческого. Трудно поверить, но даже это скромное требование было
отвергнуто.
     В  1881  году  в  этом направлении начало действовать земство и, следуя
примеру  черниговских земских деятелей, выступило с общей петицией о допуске
реалистов   на  научные  факультеты  университетов.  Министерство  не  сочло
целесообразным  напрямик отказать земству в ходатайстве и назначило комиссию
для  рассмотрения  этого  вопроса. Была даже назначена дата - 19 января 1882
года  -  для  первого  ее  заседания.  Но  18 января члены комиссии получили
уведомление  от  министра об отсрочке заседания на неопределенное время; она
не собиралась и поныне.
     Из   всего   этого  можно  сделать  лишь  один  вывод,  а  именно:  что
правительство   безоговорочно   принимает   самые   реакционные  идеи  графа
Толстого,  оказывающего,  к  несчастью  для  страны, решающее влияние на его
внутреннюю  политику.  А  министр  народного  просвещения,  очевидно, решил,
елико  возможно,  не предоставлять преимуществ высшего образования тем, кого
недостаток   средств   заставляет  избрать  техническую  профессию.  По  его
убеждению,  именно  эти  слои  общества  наименее  лояльны  к правительству,
поэтому  высшее  образование должно стать достоянием исключительно богатых и
знатных,  детей  помещиков  и царских чиновников; вынужденные необходимостью
или  побуждаемые  честолюбием,  эти юноши поступают на царскую службу, и это
заставляет их поддерживать существующий порядок.
     Однако,   несмотря   на  крайне  неудовлетворительное  состояние  наших
учебных   заведений,   притесняемых   правительством,  охраняемых  полицией,
подверженных  всяческим  разлагающим влияниям, так велики тяга к образованию
и  жажда  знаний,  что высшие школы буквально осаждаются молодежью, желающей
учиться   и   согласной   подчиниться   всем   условиям,   навязываемым   им
государством,   но   не   получающей  доступ  к  ним.  О  том,  что  это  не
преувеличение  и  не предвзятость мнения, свидетельствует следующая заметка,
напечатанная в "Неделе" в августе 1883 года.
     "Наступивший  август  месяц  - начало нового учебного года, обыкновенно
бывающее  трудной  порой  испытаний  для  массы детей и множества родителей.
Старания  сдать  детей  в  средние  учебные заведения сопровождаются многими
неудачами.  Газеты  полны  известиями  о  недостатке  в  учебных  заведениях
вакансий.
     Ни  одна  московская  гимназия  не  имеет  свободных  мест для учеников
первого  класса.  В  петербургских  гимназиях вакансий чрезвычайно мало, а в
первом  классе их совсем нет; в прогимназии имеется всего шесть вакансий - в
первом  классе.  В  реальном  училище  вообще  нет  вакансий, даже во втором
классе".
     В  Кронштадтское техническое училище было подано 156 заявлений о приеме
на  тридцать  вакансий.  В  киевских  средних школах на каждую вакансию было
пять  кандидатов,  а в некоторые классы - даже восемь и десять. Естественным
результатом  такого  положения  являются  переполненные классы и безуспешное
обучение.  Директора  ломают  голову,  где  рассадить  принятых учеников; за
каждой  партой  вместо двух сидят четыре мальчика. По сведениям "Саратовской
газеты",  в  этом  городе желающих поступить в средние школы было шестьдесят
шесть  на  тридцать  семь  мест  и  директора,  избегая  пререканий, которые
вызывал  бы  их  личный  выбор,  назначали конкурсные экзамены для замещения
имеющихся вакансий.
     Газетные   сообщения  можно  умножить  до  бесконечности,  и  они  дают
некоторое  представление  о  том,  насколько  спрос на образование превышает
средства   к   получению  образования;  и  это  превышение  с  каждым  годом
становится  чувствительнее.  Фактически  создавшееся положение означает, что
тысячам  детей  отказано  в праве учиться, ибо, как я уже отмечал, в царских
владениях  нет возможностей для личной инициативы. Правительство выбрасывает
сотни  миллионов  на  придворные празднества и чужеземные войны, а для целей
просвещения  уделяет  жалких  десять  миллионов.  И все же, несмотря на свою
манию  репрессий и непоколебимую волю графа Толстого, правительство время от
времени  вынуждено  идти  на  уступки, правда часто больше на словах, чем на
деле.
     Все  сословия  в  России  жаждут  дать образование своему подрастающему
поколению.  Для  высших  классов  без  различия  политических  взглядов  или
общественного  положения,  для чиновничества, как и для простых граждан, это
вопрос  жизни  и  смерти.  Если  их  дети не будут учиться, как же они будут
жить?  Все  слои  русского  общества,  даже  не  имея  особого политического
влияния,  в  состоянии  вырвать  у  правительства какие-то уступки. Но когда
власти  действуют  под  нажимом,  они  действуют  медленно,  с  неохотой и с
крайней  недоброжелательностью.  Например,  на  протяжении  последних десяти
лет,  невзирая  на  рост  населения  и  острую  необходимость  более широких
образовательных   возможностей,   расходы   на   гимназии,   составляющие  6
миллионов,  увеличились  всего-навсего  на  1  миллион  400  тысяч  -  сумма
смехотворно малая для удовлетворения их нужд.
     Некоторые  городские  думы  и  земство,  устав от бесконечных петиций и
жалоб  правительству,  в  последнее  время приняли радикальное решение самим
основать  новые  классические  гимназии,  обременяя  свои  скромные  бюджеты
издержками,  которые,  разумеется, должны были бы лечь на плечи государства.
Расходы  земства  восемнадцати  губерний  на  среднее  образование достигают
двадцати  пяти  -  тридцати  процентов  общей  суммы,  ассигнованной  ими на
народное  образование.  По  одному  этому мы видим, как далеко правительство
зашло  в  своем  противодействии  распространению  образования среди широких
слоев населения.
     Политика  министра  народного  просвещения  в  отношении  средних  школ
заключается,  по  сути  дела,  в  следующем.  Во-первых, всеми мерами мешать
расширению  среднего  образования,  сделать его как можно более трудным и не
идти  на  уступки,  пока  не  будут  исчерпаны все средства противодействия.
Во-вторых,  когда  противодействие  уже  становится  невозможным,  не давать
пользоваться  преимуществами  среднего  образования  трудовым  классам,  для
которых  эта проблема является жизненно важной, и по возможности принимать в
эти  школы  только  детей  дворян и богатых семей. В-третьих, по привилегии,
данной  когда-то  дворянству, сделать образование, получаемое их детьми, как
можно более бесплодным.
     Эти    выводы   напоминают   скорее   скверную   шутку,   чем   суровую
действительность,  но разве они не подтверждаются приведенными нами фактами,
фактами,   почерпнутыми,   заметьте,   из   официальных  документов  или  из
подцензурной и полуофициальной печати?