каждый  профессор  был  экзаменатором  ipso  factoэкзамены  принимают  особые комиссии, назначаемые министром. Прежде студенты
платили  за  учение  определенную  сумму в год, что давало им право посещать
все  лекции  в университете. Теперь им надлежит платить каждому профессору в
отдельности.   При  этих  условиях  студенты,  пользующиеся  правом  выбора,
естественно,  стекаются толпами на лекции тех профессоров, у которых они, по
всей  вероятности,  будут  экзаменоваться.  Поэтому  включение  профессора в
экзаменационную  комиссию  дает ему большие преимущества, то есть привлекает
к  нему  слушателей  и  соответственно увеличивает его доходы. Так что право
назначения   профессоров  является  весьма  действенным  средством  усиления
власти  правительства  над  учебными заведениями. В Швейцарии, например, где
не  допускается  никакого  воздействия политических мотивов на академические
назначения,  такая  система  не  приводит  ни к каким вредным результатам; в
Пруссии,  наоборот, как показывает опыт, последствия этой системы достаточно
скверные,  а  в  Австрии  -  просто  гибельные. Легко поэтому понять, какими
соображениями   руководствовалось   царское  правительство,  импортируя  эту
систему в Россию, и какими последствиями она чревата.
     ______________
     
     Но  где  же  тогда,  спрашивается,  остается  углубленность учения, где
наука   и   вся   сущность  высшей  культуры?  В  чем  заключается  реформа,
предназначенная  придать новому установлению сугубо воспитательный характер?
Или  хотят,  чтобы  мы  поверили,  будто  она  заключается  в новом порядке,
навязанном  многострадальным  ректорам,  деканам и инспекторам, в назначении
приват-доцентов и в полекционной оплате?
     Путем  этих  реформ,  заимствованных,  по  крайней  мере по названию, у
Германии,  каким-то  мистическим  образом надеются достигнуть более высокого
уровня  образования.  Если  бы у нас существовала свобода, присущая немецким
университетам,  их  методы  можно  было бы, вероятно, перенять с пользой для
дела. Но форма без содержания - бессмыслица.
     Для  всех, кто не ослеплен своими эгоистическими интересами, совершенно
очевидно,  что новый устав окажется губительным для подлинной науки, ибо для
ее  процветания  свобода  и  независимость так же необходимы, как воздух для
всего живого.
     Если  политическая ортодоксальность признается единственно обязательным
качеством  для  всех академических назначений, то цвет русской интеллигенции
почти   неизбежно   исключается  из  университетских  стен.  Старый  порядок
вмешательства   правительства   изгнал  с  кафедр  многих  наших  выдающихся
профессоров  -  Костомарова,  Стасюлевича,  Пыпина,  Арсеньева,  Сеченова  и
других.   Все   это   люди  умеренных  взглядов,  ученые,  годами  с  честью
исполнявшие  свой  долг и повинные лишь в одном: они пожелали сохранить свое
личное  достоинство  и достоинство своей науки и отказались повергнуться ниц
перед   деспотизмом   министра.   То,   что   прежде   бывало  исключительно
злоупотреблением   властью,   теперь   возведено   в   правило.  Профессоров
превратили  в  чиновников  -  это  ненавистное слово глубоко презираемо всей
нашей  молодежью,  -  и их качества скоро вполне будут соответствовать новым
назначениям.  Один  за  другим  все подлинные ученые покинут свои кафедры, и
правительство,  пользуясь  своим  правом,  заполнит их своими ставленниками.
При  недостатке  людей,  обладающих  глубокими  научными  знаниями, на смену
старым  профессорам придут преподаватели и так называемые ученые, выбираемые
попечителем  по  своему  вкусу  среди  лиц,  не  прошедших  даже  испытаний,
предписываемых  факультетом, если только они "получили известность благодаря
своим    трудам",    достоинствам   которых   единственный   судья   -   его
превосходительство господин попечитель.


                                 Глава XXVI

СРЕДНЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ

     Война  царского  правительства  против высшего образования - давнишняя.
Она  возникла  при Александре I, в эпоху реакции, наступившей после убийства
Коцебу    студентом   Зандом,   сначала   в   Германии,   а   затем   быстро
распространилась  на  всю  континентальную Европу. В царствование Николая, в
период   вообще   не  прекращавшейся  реакции,  университеты  неукоснительно
находились  под  особым попечением Третьего отделения. Чтобы нейтрализовать,
как   он   надеялся,   пагубное   влияние  либеральной  культуры,  император
организовал  университеты  наподобие  батальонов, и за лекциями в аудиториях
следовала  муштровка  на  плац-параде. Он рассматривал знания как социальную
отраву   и   военную   дисциплину  как  единственное  противоядие.  Действие
введенного  им  нелепого  устава  было пресечено его сыном, чье царствование
началось  так  блистательно  и  окончилось  так ужасно. Александр II ослабил
оковы,  наложенные  его  отцом,  и  некоторое  время после его восшествия на
престол  народное образование расправило крылья и достигло заметных успехов.
Но   в   1860   году,   после   происшедших  в  университетах  обеих  столиц
"беспорядков"  и  "манифестаций", власти всполошились, посыпались репрессии,
и  с  тех  пор  борьба  между  правительством  и цветом нашей молодежи шла с
возрастающей  силой.  Против  среднею  образования  война  - именно война! -
началась позднее.
     4  апреля  1866  года Каракозов сделал роковой выстрел из револьвера, и
этот  выстрел навсегда, как казалось, утвердил правительство в его решимости
следовать по опасному пути реакции и притеснений.
     - Ты,   верно,  поляк?  -  спросил  Александр,  когда  к  нему  подвели
Каракозова.
     - Нет, я - русский, - был ответ.
     - Так  почему же ты покушался на меня? - удивился император. В то время
ему   еще   трудно  было  поверить,  чтобы  кто-нибудь,  кроме  поляка,  мог
покушаться на его жизнь.
     Но  Каракозов  сказал  правду.  Он  был  одним из "собственных" русских
подданных  царя, и последующее дознание, проводившееся Муравьевым, показало,
что  многие  университетские  товарищи  Каракозова разделяли его убеждения и
сочувствовали его целям.
     Последствия   покушения  и  открытия,  к  которым  оно  привело,  имели
решающее  значение. Польское восстание, как известно, обратило Александра II
к  реакции.  Но  теперь  уже очевидно, что реакционные меры, принятые в 1863
году,  не  принести  желаемого  успеха - революционное брожение усиливалось.
Однако  вместо  вывода  о том, что причина неудачи лежит в новом реакционном
политическом  курсе,  был  сделан  обратный  вывод,  что  следует еще крепче
натянуть  поводья.  Именно  тогда  безрассудная реакционная партия выдвинула