относящимся  к  последним  семи  годам,  за  этот  период  всего только 6511
учеников  закончили  гимназию и не менее 51406 либо не выдержали испытаний и
были  исключены,  либо, отчаявшись, отказались от попытки продолжать учение.
Для   ученика   первого  класса  шансы  пройти  все  классы  и  поступить  в
университет  составляют  девять  к  одному,  это  значит, что восемь девятых
отпадают.  Из  второго  класса  три  четверти  учеников  терпят  неудачу, из
третьего  -  две  трети,  а  из тех немногих избранных, что невредимо прошли
сквозь  строй  и  достигли седьмого класса, четвертая часть проваливалась на
выпускных экзаменах.
     Эти   цифры   весьма   красноречивы.   Подобная   система  не  проверка
способностей,   а   просто  избиение  младенцев.  План,  придуманный  графом
Толстым,  обрекает тысячи детей на невежество и отнимает у многих из них все
возможности  полезной  деятельности  в  будущем.  И  никто не поверит, будто
правительству  неведомо, какое зло оно творит и какое вызывает недовольство.
Уже  в  течение  многих  лет  печать,  как бы она ни была связана по рукам и
ногам,  не  переставала  протестовать  против  новой  системы  образования и
вызываемых  ею  печальных  последствий. Родители в отчаянии скорбят о судьбе
своих  детей,  а  все учащающиеся случаи самоубийства среди тринадцатилетних
мальчиков  придают  их  жалобам трагическую значительность. Но правительство
остается твердым, и избиение младенцев не прекращается.
     Но  почему,  спрашивается,  родители продолжают посылать своих детей на
бойню?  Разве  нет  в России других школ, кроме классических гимназий? Есть,
конечно.  Новый  классицизм  предназначен  только  для  людей состоятельных.
Классические    гимназии    не    дают   полного   образования,   это   лишь
подготовительные  школы  для  поступающих в университет. Для многочисленного
класса  людей, которые смотрят на образование как на способ обеспечить своим
детям  средства  к  жизни,  гимназия  совершенно бесполезна. Но им тоже надо
бросить  кость,  и  с  этой целью основаны технические школы, так называемые
реальные  училища.  Правда, их очень мало, всего тридцать девять, в то время
как гимназий и прогимназий насчитывается сто восемьдесят.
     В    Петербурге,   где   ощущается   столь   острая   необходимость   в
профессиональном  образовании,  имеется  всего  два  реальных училища против
шестнадцати  классических  гимназий  и  прогимназий;  это говорит о том, что
правительство  отнюдь  не  желает  распространения образования среди широких
кругов  населения.  Недоброжелательство властей особенно проявляется в общей
организации  реальных  училищ.  По  первоначальному плану их целью являлось,
во-первых,  дать  молодым  людям  образование,  которое  будет иметь для них
непосредственную  практическую  ценность,  и,  во-вторых, подготовить их для
высших  технических  учебных  заведений.  В  реальном училище, как объявили,
будет  значительно  больше  времени  и  внимания уделяться изучению русского
языка,  математики  и естественных наук, чем в классической гимназии. Однако
обучение  в  реальных  училищах,  несомненно  полезное,  как основа хорошего
технического   образования,   носит   чисто   теоретический  характер  и  не
способствует   достижению   каких-либо   практических   результатов.   Чтобы
устранить  этот  недостаток,  создали дополнительный, седьмой, класс, но это
не    меняет    дела.    Седьмой    класс    состоит   из   двух   групп   -
механико-технологической  и  химико-технологической.  Хотя курс рассчитан на
год,   все   практические   занятия  втиснуты  в  двухмесячную  программу  и
охватывают  множество  предметов:  механику, химию, горное дело - фактически
все,  и учащиеся едва ли приобретут даже поверхностные знания, не говоря уже
о получении среднего образования в какой-нибудь из этих отраслей науки.
     Такая  система  неизбежно  должна  была вызвать невообразимую путаницу.
Это  не  курсы наук, а какой-то предметный каталог, разноцветная лоскутность
и  пестрая  калейдоскопичность  отрывочных  знаний.  По  окончании  седьмого
класса  учащиеся  не более способны применять на практике свои познания, чем
раньше.  Ни  один  фабрикант  и  не  подумает  принять  на  свое предприятие
выпускника  реального училища, так как последний знает меньше любого мастера
или квалифицированного рабочего, обладающего только многолетним опытом.
     Для  коммерческой  деятельности  в  России требуются лишь люди с низшим
образованием,  но  без  диплома  никто  не может стать учителем или классным
наставником.  Однако  сравнительно немногие получают дипломы или заканчивают
свое   образование   в   высших  технических  школах  из-за  того,  что  нет
достаточного  числа  институтов,  куда  могли бы поступить юноши, окончившие
реальное  училище.  Как явствует из отчета министра народного просвещения за
1879   год,   тридцать   реальных   училищ  окончили  330  учащихся,  вполне
подготовленных  для  поступления  в  высшие  учебные заведения. Но так как в
технических  институтах  было всего 151 место, то приняли меньше половины, а
остальные  остались  за  бортом.  Между тем реалисты далеко не единственные,
кто  желает  поступить  в  четыре  высшие технические школы. В одной из этих
школ в 1879 году было 380 кандидатов на 125 мест.
     В  "Новом времени" один профессор, предостерегая юношей из провинции от
слишком   радужных   надежд  на  поступление  в  высшие  технические  школы,
отмечает,   что   в  1883  году  из  тысячи  юношей,  подавших  заявления  в
Промышленный  и Горный институты, могли быть приняты всего двести человек, а
остальным   было   отказано   просто   из-за  недостатка  мест.  Но  вопреки
предупреждениям  и  уговорам  тяга  молодежи  к  высшему  образованию  столь
велика,  что  она неустанно повторяет свои попытки лишь с тем, чтобы снова и
снова  получить  тот  же  отказ  и  пережить  те  же разочарования. Спрос на
техническое  образование  в  России  вызван  не  только  жаждой знаний, но и
естественным  стремлением  развивать  великие  природные богатства страны, а
эту  цель  можно  достигнуть  лишь  при  помощи технического образования. Но
правительство,  вовсе  не намереваясь предоставлять молодому поколению более
широкие  возможности  для  образования, фактически запрещает основание новых
институтов,  как  мы это видели в случае с Харьковом, и не склонно разрешить
существующим  институтам  расширять  свои  помещения. В основе этой политики
"собаки  на  сене"  лежит  страх.  Так  как  реальные училища пополняются из
сравнительно  менее  состоятельных  слоев  населения,  они скорее подвержены
заражению  порочными  идеями,  чем  классические  гимназии  графа  Толстого.
Судьба   реалистов,  не  поступивших  в  институты,  поистине  печальна.  Не
допускаемые  в  университеты,  лишенные  возможности  избрать  поприще,  для
которого   их   готовили,   они   в  большинстве  остаются  ни  с  чем.  Они
действительно  могут называть себя "министерскими пасынками": в то время как
гимназистов  с  аттестатом  зрелости  принимают  повсюду, перед злополучными
реалистами закрыты все двери.
     Однако  общество  и печать не могут оставаться равнодушными к беде этих
отверженных  и  не  замечать  невозвратной  утраты  для  народа столь ценных
интеллектуальных  сил.  Положение  реалистов  обсуждалось  в  сотнях статей,
написанных  осторожным,  эзоповским языком, на котором вынуждены изъясняться
русские  публицисты.  Лучшим  и самым естественным выходом из положения было
бы  расширение  существующих технических институтов и создание новых. Но так