в  Италии  во  времена восстаний Мадзини, в Испании - при Риего и Квироге, в
Германии  -  во  времена  "Тугендбунда"  и снова в середине нашего столетия.
Если  перемещение  центра  тяжести  политической  жизни  на молодых в России
более  явственно,  чем  где-либо,  то  и  побудительные  причины у нас более
сильные  по  своему  действию  и  длительные  по  времени.  Одной  из  самых
действенных  причин  является  политика правительства: бессмысленно жестокие
репрессии   крайне   возмущают   молодежь  наших  университетов,  и  скрытое
недовольство  нередко  выливается  в  открытый  бунт. Это в достаточной мере
подтверждается многочисленными фактами.
     В   конце   1878   года  среди  студентов  Петербургского  университета
произошли  так называемые беспорядки. Они не были особенно серьезными, и при
обычных  обстоятельствах  за  это  выслали  бы  несколько  десятков  юношей,
предоставив  им  возможность  загубить остаток своей жизни в глухих селениях
Дальнего  Севера,  и  ни  министерство,  ни  Совет  университета не стали бы
больше  о  них беспокоиться. Но теперь политика изменилась. После проведения
суда  над  бунтовщиками  Совет  университета назначил комиссию из двенадцати
человек,  среди  которых было несколько лучших профессоров, чтобы произвести
тщательное  расследование  причин  волнений,  повторяющихся  периодически. В
результате   обсуждения   комиссия   подготовила   проект   петиции  на  имя
императора,  в  которой  просила его дозволения провести радикальную реформу
дисциплинарных  порядков  университета.  Однако  проект не снискал одобрения
совета.   Вместо  этого  было  составлено  донесение  министру  "о  причинах
беспорядков и лучших мерах предупреждения их в дальнейшем".
     Этот  документ,  представляющий  величайший интерес, не был опубликован
ни  в  годовом  отчете  университета,  ни в печати. Любая газета, посмей она
даже   сослаться  на  него,  была  бы  немедленно  запрещена.  Но  несколько
экземпляров  донесения было отпечатано в тайной типографии "Земли и воли", и
те,  что сохранились, ценятся как библиографическая редкость. Из экземпляра,
имеющегося  в  моем  распоряжении,  приведу несколько выдержек, которые, как
можно  будет  убедиться,  дают живое представление о том, при каких порядках
вынуждены   жить   студенты   и   какому   возмутительному   обращению   они
подвергаются:
     "Из  всех органов государства, с которыми учащаяся молодежь находится в
ближайшем  соприкосновении  вне  стен  университета,  первое  место занимает
полиция.  По  ее  действиям  и отношению молодежь начинает судить о том, что
можно  назвать  существующим государственным порядком. Такое обстоятельство,
очевидно,  требовало  особенно бережного и осторожного отношения полицейских
властей  к  учащейся  молодежи  в интересах как юношества, так и достоинства
государства. Не то мы видим в действительности.
     Для  большинства молодых людей общение с товарищами и друзьями является
совершенной  необходимостью.  Чтобы  удовлетворить эту потребность, в других
европейских  университетах  (как и в университетах Финляндии и прибалтийских
губерний,  пользующихся  значительными  местными  правами) существуют особые
установления  -  клубы,  корпорации  и союзы. В Петербурге не имеется ничего
подобного,  хотя  огромное  большинство  студентов,  прибыв из провинции, не
имеют  друзей  в  городе,  с  кем они могли бы встречаться. Домашнее общение
могло  бы  до  некоторой  степени  возместить лишение их других возможностей
общественных  связей,  если бы вмешательство полиции не делало и то и другое
одинаково невозможным.
     Всякое  собрание нескольких студентов на квартире их товарища тотчас же
внушает  полиции  преувеличенные  опасения.  О  всяком,  даже малочисленном,
собрании  дворники и квартирные хозяева обязаны сообщать полиции, и собрание
нередко рассеивается с появлением полицейской власти.
     Не  имея  возможности  домашнего общения для каких бы то ни было целей,
даже  самых  невинных,  студенты  не  пользуются  и  личной  безопасностью в
частной   жизни.   Если  даже  они  заняты  только  науками,  ни  с  кем  не
встречаются,  лишь  изредка  принимают  гостей или ходят в гости, они тем не
менее  подвергаются  строгому наблюдению (профессора не без умысла замечают,
что  каждый  находится  под  полицейским наблюдением). Однако все зависит от
формы   и   от  размеров,  которые  это  наблюдение  принимает.  Наблюдение,
учрежденное  над  студентами, имеет не только характер надзора, но переходит
во  вмешательство  в  их  частную жизнь. Где бывает студент? Чем занимается?
Когда   возвращается  домой?  Что  читает?  Что  пишет?  -  таковы  вопросы,
обращаемые  полицией  к  дворникам  и  квартирным  хозяевам,  то есть людям,
обыкновенно  малоразвитым,  следовательно,  исполняющим требования полиции с
бесцеремонностью и бестактностью, раздражающей впечатлительную молодежь".
     Если  читать  между  строк,  то  это  означает, что во время отсутствия
студентов  полиция  роется  в  их  книгах  и бумагах и все, что покажется ей
подозрительным, берется на заметку.
     Таково  свидетельство руководителей Петербургского университета, данное
в  секретном  донесении  царскому министрулишь  половину  правды.  Их  замечания  касаются  исключительно обращения со
студентами  вне  стен  университета.  Чувство  деликатности, естественно, не
позволило  им  писать  о  том,  что  происходит  в  его  стенах,  где высшим
назначением студентов должны быть учение и наука.
     ______________
     настоящей  главы,  Катков  в  проникновенной  и  пылкой  передовой  статье в
"Московских  ведомостях"  прямо  обвинил  меня в том, что я просто выдумал и
комиссию  профессоров,  и их донесение, ни того, ни другого, мол, никогда не
существовало.  Ввиду  того, что факты эти стародавние и почти забыты широкой
публикой  и  так  как  обвинение  по  моему  адресу  может быть повторено, я
вынужден  в  свое оправдание привести некоторые подробности и назвать имена,
которые   в   первом   случае   были  мной  опущены.  Комиссия,  назначенная
университетом,  не  более  является  мифом,  чем  двенадцать профессоров, ее
составившие  и  участвовавшие  в ее работах. Вот их имена Бекетов, Фаминцин,
Бутлеров,  Сеченов,  Градовский,  Сергеевич, Таганцев, Владиславлев, Миллер,
Ламанский,  Хулсон  и  Гоцунский.  Надеюсь,  что  эти  господа,  большинство
которых  поныне  состоят профессорами Петербургского университета, находятся
в  добром  здравии.  Их  доклад  был написан 14 декабря 1878 года. С тех пор
прошло  не  так  много времени. Они, вне сомнения, помнят это дело, и вопрос
легко может найти свое разрешение. (Примеч. Степняка-Кравчинского.)

     Внутреннее  наблюдение  за студентами вверено так называемой инспекции,
состоящей  из  инспектора, назначаемого министерством, помощников инспектора
и  нескольких  полицейских чиновников. Студенты, как и профессора, живут вне
территории  университета  и  встречаются  в аудиториях только в определенные
часы  с  единственной  целью  - присутствовать на лекциях. Профессора вполне
способны сами обеспечить порядок на занятиях.
     Каким  же целям может служить передача этой благородной и вполне мирной