перегородкой.  Помет  скота и детей в юрте, чудовищная неопрятность и грязь,
гниение  соломы и тряпок на постели, разные насекомые в огромном количестве,
душный  донельзя воздух, невозможность сказать два слова по-русски - все это
положительно  может  свести  с ума. Пищу якутскую есть почти невозможно: она
неопрятно  приготовлена,  часто  из тухлых продуктов, без соли, с непривычки
от  нее делается рвота. Посуды и одежды своей они вовсе не имеют, бань у них
нет нигде, всю зиму - восемь месяцев - ходишь не чище якута.
     Отлучаться  мне  никуда  нельзя, а в сам город за двести верст отсюда -
тем  более.  Живу  я  поочередно у жителей: у одного - полтора месяца, потом
идешь  на  тот  же  срок  к  другому и так далее. Читать нечего, ни книг, ни
газет; я ничего не знаю, что делается на свете".
     Дальше   этого   жестокость  не  может  идти,  дальше  остается  только
привязать  человека  к  хвосту  необузданного  коня  и  погнать  в степь или
сковать  живого  человека  с трупом и бросить на произвол судьбы. Не хочется
верить  возможности,  чтобы  человек  без  суда, по одному административному
распоряжению подвергался таким тяжелым мучениям.
     В  особенности  кажется  странным до невероятия уверение корреспондента
"Русских  ведомостей",  что  до  сих  пор  никто еще из сосланных в Якутской
области  не получил никакого облегчения, а, напротив, в последнее время сюда
прибыли  еще  десятки  административных  ссыльных,  которые  большей  частью
размещены по улусам, а впереди ожидается прибытие новых ссыльных     ______________
     полностью  подтверждается  недавно вышедшей книгой Мельвиля "В дельте Лены".
(Примеч. Степняка-Кравчинского.)

     Несколько  слов  о  притворной  недоверчивости  автора статьи. Ведь это
лишь  обычный  прием  русской  подцензурной  печати - выражать так непрямо и
бесстрастно  свое  неодобрение  действий правительства. "Земство", как знает
каждый   русский  человек,  читавший  указанную  статью,  ни  на  минуту  не
сомневалось  как  насчет  сообщавшегося прибытия означенных десяти ссыльных,
так  и  ожидаемых  дальнейших  прибытий, упомянутых корреспондентом "Русских
ведомостей".
     Это,  несомненно, крайний предел, до которого дошла официальная система
административной   ссылки  в  том  виде,  как  она  организована  в  России.
"Земство"  совершенно  право  -  дальше  идти некуда. После приведенных мной
фактов   теперь   уже  могут  говорить  одни  лишь  цифры.  Обратимся  же  к
свидетельству цифр.
     Административная  ссылка  произвела гораздо более глубокие опустошения,
чем  суды. По данным, опубликованным в "Вестнике народной воли" в 1883 году,
за  время с апреля 1879 года, когда в России было введено военное положение,
до  смерти  Александра  II  в марте 1881 года происходило сорок политических
процессов  и число обвиняемых достигло 245 человек, из них 28 были оправданы
и  24  приговорены к незначительным мерам наказания. Но за этот же период из
одних  только  трех  южных  сатрапий  -  Одессы,  Киева  и  Харькова,  -  по
документам,  имеющимся в моем распоряжении, было выслано в различные города,
в том числе в Восточную Сибирь, 1767 человек.
     На   протяжении   двух  царствований  число  политических  заключенных,
приговоренных   по   124  процессам,  составило  841,  причем  добрая  треть
наказаний  была  почти  только  условна.  Официальных статистических данных,
относящихся  к  административной  ссылке, у нас нет, но, когда при диктатуре
Лорис-Меликова  правительство попыталось опровергнуть обвинение в том, что в
ссылку  отправлена  половина  России,  оно  признало  пребывание в различных
частях  империи  2873  ссыльных,  из  которых все, кроме 271, были высланы в
короткий  период  времени  - с 1878 по 1880 год. Если не будем делать скидки
на  естественное  нежелание  правительства  признать всю меру своего позора;
если  позабудем, что из-за множества начальников, обладающих правом издавать
распоряжение   о   высылке   в   административном  порядке  по  собственному
усмотрению,  никому  не  отдавая  об  этом отчета, центральное правительство
само  не  знает,  каково  число его жертв;будем  считать,  что  число  этих  жертв  составляет  примерно  три тысячи -
действительное  число  ссыльных  в  1880 году, - то для последующих пяти лет
беспощадных  репрессий  мы  должны  удвоить это число. Мы не погрешим против
истины,  предположив,  что  за  время двух царствований общее число ссыльных
достигало   от  шести  до  восьми  тысяч.  На  основе  сведений,  полученных
редакцией   "Народной   воли",   Тихомиров  подсчитал,  что  число  арестов,
произведенных  до  начала  1883  года,  составляет  8157,  а ведь в России в
девяти случаях из десяти за арестом следует высылка или еще худшее.
     ______________
     Степняка-Кравчинского.)

     Но  нам,  в  сущности,  незачем  задерживаться на статистике наказаний.
Несколько  тысяч  ссыльных больше или меньше - это не меняет картины. Важнее
то,  что  в  стране, столь бедной интеллигенцией, все, что было в ней самого
благородного,  великодушного  и  одаренного,  похоронено  с этими шестью или
восемью  тысячами ссыльных. Все ее жизненные силы сосредоточены в этой массе
людей,  и  если  их  число достигает не двенадцати или шестнадцати тысяч, то
только потому, что народ просто не в силах дать столько.
     Читатель  уже  видел,  какие причины кажутся правительству достаточными
для  оправдания  высылки человека. Не будет преувеличением сказать, что одни
только  шпионы  да  еще  сотрудники катковских "Московских ведомостей" могут
считать  себя  в  безопасности  от  этой угрозы. Чтобы заслужить высылку, не
обязательно  быть  революционером,  вполне  достаточно не одобрять целиком и
полностью  политики  и  действий  царского правительства. При таких условиях
образованный, честный человек скорее будет сослан, чем спасется.
     Ссылка  в  любой  ее  форме  - будь то жизнь среди якутов или высылка в
северные  губернии  -  за  немногими исключениями означает неминуемую гибель
обреченного  и  совершенное разрушение его будущности. Для зрелого человека,
имеющего  уже  профессию  или  занятие,  - ученого или известного писателя -
ссылка  неизбежно  является  страшным  бедствием,  приводящим к лишению всех
жизненных  удобств,  утрате  семьи,  потере работы. Однако, если он обладает
энергией  и  силой  характера  и  не  погибнет  от  пьянства  или нужды, он,
возможно,  выживет.  Но  для  юноши, обычно только еще студента, не имеющего
профессии  и  не  достигшего  полного  развития  своих  способностей, ссылка
является  просто  роковой.  Если  даже  он  не  погибнет  физически,  то его
моральная  гибель  неизбежна. А ведь молодые составляют девять десятых наших
ссыльных, и они подвергаются наиболее жестокому обращению.
     Что  касается  возвращения ссыльных, то оно обставляется правительством
чрезвычайными  строгостями. Верховная комиссия, назначенная Лорис-Меликовым,