только   усилить   это   заражение,   обострить  его,  из  идейного  сделать
практическим,   то   есть   крайне   опасным.   Человеку,   не  повинному  в
революционном  движении,  она  в  силу  тех  же обстоятельств прививает идеи
революции,  то  есть достигает цели, обратной той, для чего она установлена.
Как  бы  ссылка  административным  порядком  ни  была  обставлена  с внешней
стороны,   она   всегда   вселяет   в   ссылаемого   непреодолимую  идею  об
административном  произволе,  и уж это одно служит препятствием к достижению
какого бы то ни было примирения и исправления".
     Откровенный  генерал вполне прав. Все, кому удавалось бежать из ссылки,
почти  без исключения вступали в ряды революционной террористической партии.
Административная   ссылка  как  исправительная  мера  -  нелепость.  Генерал
Баранов,  должно быть, весьма простодушен, если допускает, что правительство
не  отдает  себе  в  этом  полного  отчета  или  хотя  бы  на минуту верит в
воспитательную  силу  своей  системы. Административная ссылка одновременно и
наказание,  и  грозное  оружие  самозащиты.  Те,  кто  спаслись  из  ссылки,
действительно  превращаются  в  непримиримых  врагов  царизма.  Но  ведь еще
вопрос,  -  не  стали  ли  бы они его врагами, если бы не были сосланы. Есть
много   революционеров   и  террористов,  никогда  не  подвергавшихся  этому
испытанию.   На  каждого  бежавшего  из  ссылки  приходится  сотня,  которая
остается  и  погибает  безвозвратно.  Из  этой  сотни большинство совершенно
невинны,  но  десять  или  пятнадцать,  а  может  быть,  и  двадцать  пять -
несомненные  враги правительства или в очень короткий срок становятся ими; и
если они погибают вместе с другими, тем лучше, тем меньше врагов.
     Единственный  практический  вывод,  который граф Толстой мог бы сделать
из  наивного  донесения генерала, - это тот, что приказ о ссылке отменять ни
в  коем  случае  не  следует, и этот принцип царское правительство неуклонно
проводит в жизнь.


                                 Глава XXIV

ПОГУБЛЕННОЕ ПОКОЛЕНИЕ

     Мы  до сих пор ограничивались описанием административной ссылки в самой
умеренной  ее  форме,  какую  она  приняла  в северных губерниях Европейской
России.  Мы  ничего еще не рассказали о сибирской ссылке вообще, особенность
которой  заключается  в  бессмысленной  жестокости низших полицейских чинов,
превратившихся   в  таких  деспотов  благодаря  системе  каторжных  лагерей,
существующих в Сибири со времени присоединения ее к царской империи.
     В  последние  годы  царствования  Александра II широкое распространение
получила  другая  форма  ссылки  -  в  Восточную  Сибирь.  Она применяется и
поныне,   и,  хотя  размеры  настоящей  книги  не  позволяют  нам  подробнее
остановиться  на  этом  вопросе,  он  слишком  важен,  чтобы  совершенно его
опустить.  Как  читатель, наверное, помнит, рассказывая о людях, в отношении
которых  был  допущен  неслыханный  полицейский  произвол,  - докторе Белом,
Южакове,  Ковалевском  и  других  -  я  отмечал,  что все они были высланы в
Восточную  Сибирь,  в  Якутскую  область,  совершенно  необычайный край, еще
гораздо  более  отличающийся  от  остальной Сибири, чем Сибирь отличается от
Европейской России.
     Не  буду  утомлять  читателя  описанием  этой  почти неведомой полярной
области,  но  просто приведу статью, появившуюся в еженедельнике "Земство" в
феврале  1881  года. Эта статья передает содержание нескольких писем о жизни
ссыльнопоселенцев  в  Якутской  области,  опубликованных в различных русских
газетах  в короткий период либерализма, начавшийся с установлением диктатуры
Лорис-Меликова.
     "К  тяжелым  условиям  административной  ссылки в Европейской России мы
успели  привыкнуть  и  приглядеться  благодаря  воловьему  терпению русского
человека.  Но  о положении административных ссыльных за Уральским хребтом, в
Сибири,  мы  до  последнего  времени  почти  ничего  не знаем. Это неведение
весьма  просто  объясняется  тем, что до конца семидесятых годов очень редко
бывали  случаи административных высылок в Сибирь. Прежде мы были несравненно
гуманнее.  Нравственное  чувство,  не  заглохшее  под  влиянием политических
страстей,  не  позволяло  без  суда,  по  административному решению высылать
людей  в  ту  страну,  название  которой  в  представлении русского человека
сделалось  синонимом  каторги.  Но вскоре администрация, ничем не стесняясь,
стала  рассылать  людей  по  таким  местам,  одно  название которых вызывает
чувство ужаса.
     Даже  пустынная  Якутская  область  и  та  стала  заселяться ссыльными.
По-видимому,  следовало  бы  ожидать,  что  если  люди высылаются в Якутскую
область,  то  это  должны  быть весьма важные преступники. Но о таких важных
преступниках  обществу  до  сих  пор  ничего  не  известно,  а между тем уже
появилось   в   печати   несколько   никем   не   опровергнутых   сообщений,
доказывающих,  что  в  основании  таких  высылок  лежали  какие-то странные,
необъяснимые  мотивы.  Так,  господин  Владимир Короленко еще в прошлом году
рассказал  в  "Молве"  свою печальную историю с единственной, по его словам,
целью  вызвать  разъяснение:  за  что,  за какие неизвестные преступления он
чуть не попал в Якутскую область?
     В  1879  году  в  его  квартире были сделаны два обыска, причем не было
найдено  ничего  компрометирующего,  но тем не менее он был выслан в Вятскую
губернию,  не  зная  причин  высылки.  Прожив  около  пяти  месяцев в городе
Глазове,  он  удостоился  внезапного  посещения исправника, который сделал в
квартире   обыск,  но,  не  найдя  ничего  подозрительного,  объявил  нашему
ссыльному,   что  он  высылается  в  совершенно  неудобное  для  культурного
человека   селение  Березовские  Починки.  Через  несколько  времени  в  эти
несчастные  Починки  вдруг  являются  никогда  не  виданные  здесь жандармы,
забирают  господина Короленко со всем его домашним скарбом и увозят в Вятку.
Здесь  его  продержали  пятнадцать  дней в остроге, ни о чем не допрашивая и
ничего  не  разъясняя  ему, и наконец отвезли в Вышневолоцкую тюрьму, откуда
только один путь - в Сибирь.
     К   счастью,   эту   тюрьму   посетил  член  верховной  комиссии  князь
Имеретинский,  к  которому Короленко обратился с просьбой разъяснить: куда и
за  что  высылают  его?  Князь был настолько любезен и человеколюбив, что не
отказался  дать  бедняге  ответ на основании официальных документов. По этим
документам  оказалось,  что Короленко высылается в Якутскую область за побег
из ссылки, который он в действительности никогда не совершал.
     В  это время верховная комиссия уже начала пересмотр дел о политических
ссыльных,  стали  выходить  на  свет  божий  возмутительные неправды прежней
администрации,  и  в  судьбе  Короленко совершился благодетельный перелом. В
Томской  пересыльной  тюрьме  было  объявлено  ему и еще нескольким таким же
беднягам,  что  пятеро  из  них  получают  полную  свободу,  а другие пятеро