священнослужении, и он был заключен на два года в монастырь  и  присужден  к
уплате святому трибуналу пятидесяти дукатов. Его  обвинили  в  том,  что  он
обратился для исповеди к иподиакону и указал ему в книге формулу  разрешения
для произнесения над ним после исповедания, которой тот не знал.  Он  убедил
также женщину, с которой имел соблазнительные сношения, исповедуясь диакону,
скрыть от него свою преступную связь.
     XIV. Пьер  де  Монтальбан  и  Франсуа  Саляр,  французские  священники,
пребывавшие в Испании, были лишены сана как еретики-лютеране. Они произнесли
отречение как определенные еретики, были лишены своих должностей, приходских
бенефиций и церковной одежды. Они были приговорены к годичному заключению  в
тюрьме Милосердия; после заключения они были навсегда изгнаны из королевства
и предупреждены, что в случае возвращения во владения испанского короля  они
будут  арестованы  и  отправлены  на  галеры.  Если  бы  ревность,   которою
инквизиторы, по их словам, были одушевлены в защите веры,  была  искрения  и
бескорыстна, то кара изгнания, я убежден, была бы  самым  частым  средством,
употреблявшимся инквизиторами против  еретиков.  На  самом  деле,  разве  не
устраняет  изгнание,  как  и  смерть,  бедствия  и  опасности,  от   которых
инквизиция хочет предохранить Испанию?
     XV. Хуан Гаскон, священник из Моратальи, произнес отречение  как  легко
подозреваемый.  Он  был  примирен  с  Церковью  и  подвергся  шестимесячному
заключению  в  монастыре.   Ему   было   запрещено   священнослужение.   Его
преступление  состояло  в  утверждении,  что  плотское  общение  мужчины   с
родственницей  не  есть  смертный  грех,  если  она  незамужняя  и  отдалась
добровольно, и что бесполезно прибегать к  льготам  для  женитьбы  на  своей
племяннице или на своей двоюродной сестре, потому что дети Адама женились на
своих сестрах.
     XVI. Хуан де Сотомайор,  из  города  Мурсии,  еврей  по  происхождению,
появился на аутодафе как кающийся с дроковой веревкой на шее и с  кляпом  во
рту. Он  был  приговорен  к  двумстам  ударам  кнута,  пожизненному  ношению
санбенито  и  заключению  в  доме  Милосердия,  с  угрозой  самого  сурового
обращения, если он будет  говорить  с  кем-либо  о  делах  инквизиции.  Этот
приговор чрезвычайной строгости карает преступление, которое инквизиторы  не
находят возможным обозначить достаточно ужасными словами.  Я  хочу  сказать,
что его постигла  эта  кара  за  разоблачение  внутренних  порядков  святого
трибунала. Хуан де Сотомайор  был  уже  однажды  арестован  и  приговорен  к
епитимье как подозреваемый в иудаизме. Когда  он  оказался  на  свободе,  то
рассказал нескольким лицам, что был  осужден  по  показаниям  лжесвидетелей,
сообщил о сделанном им  сознании,  сказал,  что  он  не  хотел  говорить  об
отступничестве некоторых людей, о чем он  хорошо  знал,  и  он  не  исполнил
возложенной на него епитимьи, потому что не считал себя обязанным к этому по
совести. Кто не будет возмущен  и  проникнут  ужасом,  видя,  что  разговоры
подобного  рода  наказываются  двумястами  ударами   кнута   и   пожизненным
заключением?
     XVII. Хуан Уртало, земледелец из местечка Аванилья, мавританской  расы,
был приведен на церемонию аутодафе  как  кающийся.  Он  получил  сто  ударов
кнута, с угрозой четырех лет галер, если он впадет снова  в  совершенный  им
отвратительный грех. Каково было  его  преступление?  Он  назвал  воровством
штраф в двести дукатов, к которому инквизиторы  приговорили  всех  морисков,
говоривших по-арабски.
     XVIII. Хуан Эрнандес, белец, был наказан  двумястами  ударами  кнута  и
десятью  годами  галер  за  то,  что   назвался   священником   и   исполнял
священнические обязанности.
     XIX.   Диего   де   Пара,   уроженец   Мурсии,   бакалавр    права    и
священник-капеллан  короля,  был  передан  в  руки   светской   власти   как
иудействующий. Он совершил побег из  тюрьмы  святого  трибунала  со  многими
другими узниками и имел несчастье попасть в  руки  лучников  инквизиции.  Он
упорно, даже во время пытки, отрицал часть фактов,  возведенных  на  него  в
показаниях. Когда он пришел на место публичного аутодафе, инквизиторы велели
подвести его от скамьи осужденных к скамье трибунала и горячо увещевали  его
исповедать свое преступление и раскаяться,  потому  что  есть  еще  средство
примирить его с Церковью и спасти. Эта чрезвычайная  готовность  со  стороны
инквизиторов доказывает, что до них дошли веские рекомендательные письма  от
двора. Однако их усилия остались безуспешны. Диего де Лара объявил,  что  он
всегда говорил правду, что ему нечего больше  прибавить,  и  утверждал,  что
вместо того, чтобы умертвить его, разум и правосудие обязывают примирить его
с Церковью. Но в глазах инквизиторов  это  было  неосуществимой  мерой.  Они
вообразили, что Диего сознался только в части своего  преступления,  что  он
неполный сознавшийся (confeso diminuto) и что, следовательно, его  раскаяние
неискренне. Его задушили,  а  затем  его  тело  было  сожжено.  Стало  быть,
невозможно, чтобы свидетели  умышленно  хотели  навязать  кому-нибудь  вину,
чтобы они были в заблуждении, чтобы их суждение было малодостоверным и чтобы
их память могла что-нибудь спутать? Хорошее правосудие!
     XX.  Лиценциат  Педро  де  Лас  Касас,  адвокат,  сын  Диего  Эрнандеса
д'Алкалы, сборщика пошлин  на  таможне  (сожженного  как  иудействующий),  и
лиценциат Агустин д'Айлъон, занимавшийся той же  профессией  (и  отец  коего
Пабло д'Айльон равным образом был сожжен за то же преступление), погибли  на
этом аутодафе,  подпавши  под  то  же  обвинение.  Изабелла  де  Леон,  мать
Агустина, разделила его участь. На церемонии этого  дня  сожгли  изображение
Изабеллы Санчес, матери священника Луиса Переса, примиренного с Церковью,  и
доктора Франсиско де Санта-Фе, врача из Мурсии. Все эти  жертвы  происходили
от еврейских предков.


       Статья вторая

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ ДВУХ КУПЦОВ

     I.  Франсиско  Гильен,  купец,  еврей  по  происхождению,  появился  на
аутодафе с несколькими осужденными на передачу в руки светской власти в силу
окончательного приговора,  утвержденного  верховным  советом.  Чтение  этого
приговора, сопровождавшееся  чтением  заслуг,  то  есть  пунктов  обвинения,
должно было состояться во время церемонии. Франсиско заявил, что он  намерен
дать новые показания. Сейчас же сошел с трибуны дом  Херонимо  Манрике  (сын
кардинала Манрике, постепенно дошедший до  должности  главного  инквизитора,
как и его  отец),  снял  с  Франсиско  знаки  релаксации,  подал  ему  знаки
примиренного с Церковью и в одну минуту изменил участь осужденного.  История
этого процесса доказывает произвол и беспорядок,  в  котором  судьи  святого
трибунала вершат и судят дела и приводят в исполнение свои решения.  У  меня
под руками извлечение из этого судопроизводства, писанное рукою  инквизитора
Мурсии. Дать понятие о его содержании входит в предмет моей книги.