удары кнута и был затем помещен в гражданскую королевскую тюрьму.
     XVII. Прибыв  туда,  Франсиско  написал  своим  судьям,  что  он  не  в
состоянии отбывать службу на  галерах.  Трибунал  от  9  февраля  1566  года
преобразовал свой приговор и послал Франсиско в дом Милосердия. Эта мера  не
понравилась фискалу,  который  протестовал,  говоря,  что  служба  судей  не
простирается далее приговора и что они не имели права изменять наказание без
согласия главного инквизитора.  Дело  на  этом  остановилось,  и  Франсиско,
невзгоды которого итак достаточно наказали за болтливость, ничего  более  не
говорил, что подвергло бы его новым несчастьям.
     XVIII. Если процесс Франсиско  Гильена  выявляет  произвол,  отсутствие
критики и громадные нарушения против права и нравственности,  то  еще  яснее
открываются   беспорядок   трибунала,   забвение   юридических   приемов   и
злоупотребление  тайной  в  другом  деле  той  же   мурсийской   инквизиции,
производившемся около того же времени и  имевшем  некоторую  связь  с  делом
Гильена, так как оно было начато вследствие его показаний. Дело это касалось
Мельхиора  Эрнандеса,  жителя  Толедо,  где  он  некоторое  время  занимался
торговлей и откуда он переехал на жительство  в  Мурсию.  Он  происходил  от
еврейских предков; подозревали, что он продолжал быть привязанным к  религии
своих отцов.  Заключенный  в  секретную  тюрьму  вследствие  показаний  семи
свидетелей, он был в первый раз допрошен на заседании увещевания 5 июня 1564
года. Его обвинили в том, что он посещал тайную синагогу с 1551 по 1557 год,
когда эта синагога была раскрыта; что он совершал действия и  говорил  речи,
доказывающие его отступничество и его привязанность к Моисееву закону. Затем
появилось еще двое свидетелей  против  него.  Когда  обвиняемый  отверг  все
улики, ему сообщили оглашение девяти свидетельских показаний. Он упорствовал
в своем запирательстве и сослался, по совету своего защитника,  на  то,  что
свидетелям нельзя  верить,  если  принять  во  внимание,  что  их  показания
противоречивы и что многие из свидетелей были признаны его врагами.
     XIX. Для доказательства последнего пункта и для отвода некоторого числа
других лиц, которые, как он подозревал, фигурировали в тайном следствии,  он
представил жалобу, которая была допущена, хотя судьи и  фискал  оставили  ее
впоследствии без внимания, потому что,  по  их  мнению,  она  не  уничтожила
свидетельств, направленных против обвиняемого.
     XX. Новый свидетель был выслушан, когда  Мельхиор  опасно  заболел.  25
января 1565 года он исповедался у священника. 29 января он попросил вызова в
суд, где он сказал, что обдумал тот  факт,  что  много  свидетелей  показало
против него,  что  его  память  обыкновенно  действует  слабо  и  теперь  он
припомнил, что  в  1553  году  он  был  в  доме,  где  собирались  евреи,  и
предпочитает   не   противоречить   показаниям   свидетелей,   потому    что
действительно видел там некоторое  число  лиц,  которых  он  назвал.  Но  он
заявил, что напрасно взвели  на  него  обвинение,  будто  он  придерживается
Моисеевой религии, так как предмет его речей составляли дела торговли;  если
он себя может в чем-либо упрекать, так это лишь в сокрытии того, что  другие
лица этого собрания беседовали о Моисеевой религии.
     XXI. Четыре дня спустя он заявил, что сказанное им на том  собрании,  о
котором он тогда говорил, говорилось в шутку, и никто не рассуждал  серьезно
ни о Моисее, ни о еврейском законе.
     XXII. Несколько дней спустя он снова заявил на  другом  заседании,  что
ничего не слышал из того, что говорили присутствующие; и если  он  утверждал
противоположное, то лишь потому, что  видел  себе  поддержку  в  свидетелях;
обманутый видимостью правды, он решил: если он не помнит ничего, то  виноват
в этом недостаток его памяти; размыслив о происшедшем,  он  уверен,  однако,
что ничего не слышал из говорившегося на собрании.
     XXIII. Заслушали показание нового свидетеля,  сидевшего  в  тюрьме.  Он
сказал,  что  Мельхиор,  скопировав   оглашение   свидетельских   показаний,
сообщенное  ему,  создал  план  бегства  и  для   успеха   этого   намерения
подговаривал  многих  узников  вступить  в  этот  заговор;  когда   товарищи
посоветовали  ему  рассказать  все,  что  он  знает,  он  ответил,  что  это
предложение противно его чести и что достаточно будет это сделать, когда  он
взойдет на эшафот. Прокурор-фискал прочел свой обвинительный  акт;  Мельхиор
от всего отрекся.
     XXIV. Процесс был в этом положении, когда  в  Мурсию  прибыл  визитатор
Мартин  де  Коскохалес.  Он  допросил  обвиняемого,  который  упорствовал  в
отрицании обвинений, уверяя, что если он что-нибудь сказал, то  побудил  его
изменить  истине  страх  смерти.  Адвокат  выставил  доводы  защиты   против
свидетелей. Мельхиор написал прочитанную  им  судьям  докладную  записку,  в
которой отвел многих лиц, будто показавших против него
     XXV. Декрет 24 сентября 1565 года  распорядился  подвергнуть  Мельхиора
пытке по чужому делу (in caput alienum): желали заставить его объявить,  что
именно он  знал  о  некоторых  подозреваемых  лицах,  скомпрометированных  и
поименованных в осведомлении. Мельхиор выдержал пытку с большим мужеством  и
ничего не сказал. Его твердость не могла его спасти. Окончательный приговор,
произнесенный   18   октября   1565   года,   объявил    его    изобличенным
еретиком-иудействующим, виновным в запирательстве при  судебном  дознании  и
осуждении  на  передачу  в  руки  светской   власти   как   лжекающегося   и
упорствующего в ереси.
     XXVI. Вопреки этому осуждению решили еще раз побудить Мельхиора сказать
правду. Аутодафе справляли 9 декабря 1565 года. Его увещевали 7 декабря;  он
ответил, что показал все, что знал.  Однако,  испросив  свидание  на  другой
день, 8 декабря, когда его уведомили о приготовлении к смерти,  он  объявил,
что видел и слышал, как лица, о которых говорилось выше, и некоторые другие,
которых он не знал, говорили о Моисеевом законе; но  он  не  одобрял  ничего
противного католической религии, и эти разговоры казались ему вещью  пустой,
простым времяпровождением, не заключающим ничего серьезного.
     XXVII.  9  декабря,  до  рассвета,  Мельхиор  был  уже  одет  в  костюм
передаваемого в руки светской власти; увидев, что  все  его  признания  были
недостаточны для спасения от смертной казни, он испросил другое  свидание  и
указал как на участников собрания на людей, обозначенных в  осведомлении,  о
которых он не говорил до сих пор; кроме того, на двенадцать лиц, которых ему
не называли. Но он прибавил, как и в других своих допросах, что  никогда  не
одобрял учения, о котором беседовали перед ним.
     XXVIII. Через несколько минут после этого заявления, видя, что  с  него
не снимают знаков, в которые он был облачен, он прибавил имена двух или трех
соучастников,  назвал  проповедника  Моисеева  закона  на  собрании  и  даже
прибавил, что одобрял как хорошие многие вещи, слышанные им.
     XXIX. Ввиду того что  признания  не  вносили  никакой  перемены  в  его
положение, он, наконец, сказал (в ту  минуту,  как  его  готовились  вывести
вместе с другими осужденными), что истинно верил  в  то,  что  говорилось  в
тайной синагоге, и упорствовал в  течение  года  в  этом  веровании,  но  он
отказывался до сих пор объявлять об этом, потому что полагал,  что  об  этом