Эрнандеса. Хинес сначала отрицал улики  оглашения  свидетельских  показаний.
Однако после, видя их многочисленность и не сомневаясь, что он будет осужден
на сожжение, если откажется говорить, он  признал  истинным  все  показанное
против него и, обнаруживая сильное раскаяние в своих прегрешениях,  смиренно
просил допустить  его  к  примирению.  К  саморазоблачениям  он  присоединил
заявление о том, что знал о некоторых других лицах. Он уверял, что не помнит
более  никаких  обстоятельств,  и  обещал,  если  вспомнит,  сообщить  новые
обстоятельства. Участь обвиняемого была поставлена на голосование. Судьи  не
нашли согласия, и верховный совет, к которому обратился трибунал,  определил
15 мая 1568 года подвергнуть Хинеса пытке по чужому делу,  чтобы  он  открыл
своих сообщников, относительно которых он употреблял умолчание.  При  начале
пытки Хинес объявил половину  того,  что  добивались  от  него.  Инквизиторы
вынесли  окончательный  приговор  и  присудили  обвиняемого  к  пожизненному
ношению  санбенито,  к  заключению  навеки  в  тюрьму,   конфискации   всего
имущества, за исключением других наказаний, по праву связанных с исполнением
торжественного аутодафе. В промежутке до этой церемонии Хинес,  принимая  во
внимание недостаточность способов защиты, употребленных им до пытки, признал
такую же недостаточность и в показании,  данном  под  пыткой  для  избежания
сожжения, и решил сделать новое заявление, которое доказало бы, что никто из
узников не сравняется с ним ни в раскаянии, ни в чистосердечии. Он  попросил
вызова  в  суд  и  назвал  несколько   домов,   где   собиралось   множество
поименованных им лиц, которые беседовали в  частности  о  законе  Моисеевом.
Если бы он знал, что его участь уже решена, то, без  сомнения,  не  стал  бы
делать этого разоблачения. Вот-вот готовы были возобновиться сцены  процесса
Мельхиора, но инквизиторы одни были способны истинно или притворно  доверять
заявлениям подобных свидетелей. Поведение  верховного  совета,  конечно,  не
делает чести его умеренности, когда он  определяет  пытку  для  обвиняемого,
объявившего свои преступления и  часть  преступлений  сообщников.  Верховный
совет должен был ограничиться заверением  обвиняемого,  что  тот  не  помнит
никакого  другого  обстоятельства,   и   обещанием   объявить   позднее   те
обстоятельства, которые он в состоянии будет вспомнить.
     VII. В 1575 году верховный совет  проявил  больше  уверенности  в  деле
Диего Наварро, дворянина из Мурсии, которого арестовали как  подсудимого  за
преступление  двоеженства.  Осведомление  гласило,  что,  будучи  женат   на
Изабелле Мар-тинес, он при ее жизни женился на Хуанне Гонсалес. Внимательное
расследование помогло открыть,  что  дворянин,  будучи  связан  с  Изабеллой
страстью, в 1557 году имел сильное пререкание с нею и решил предупредить его
неприятные последствия шагом, который стал для него источником  страданий  и
печалей. Он сказал ей, что придумал средство все  привести  в  порядок;  это
значило - жениться на ней. Он прибавил, что расположен  к  этому  и  от  нее
зависит стать его законной женой. Изабелла (которая не была щепетильна,  как
мы впоследствии увидим) быстро успокоилась при этом предложении  и  отвечала
ему, что она удовлетворена и считает себя его женой,  потому  что  принимала
его  как  мужа.  Браки,  которые  заключали  в  то  время  без   присутствия
священника, считались действительными, и эта декларация была  сделана  перед
несколькими свидетелями. Однако дворянин не поселил  Изабеллу  у  себя.  Они
продолжали жить в двух отдельных домах, и публика не знала, что они женаты.
     Сам он не думал, что взял на  себя  подобное  обязательство,  ибо,  как
заметят это в процессе, сказанное им Изабелле не прилагалось к настоящему, а
относилось к  будущему.  Узнав  затем,  что  она  вела  и  продолжает  вести
преступный образ жизни, он счел себя свободным от обещания. Чтобы  показать,
что он совершенно свободен и не связан узами брака, он  открыто  женился  на
Хуанне Гонсалес в присутствии свидетелей и  своего  приходского  священника,
который дал супругам брачное  благословение.  Несчастье  преследовало  этого
испанца: Хуанна заболела в тот же день и очень быстро умерла, до  совершения
брака. Он виделся с Изабеллой во  время  болезни  своей  законной  жены.  По
смерти Хуанны он впал в сумасшествие и оставался в этом состоянии  несколько
лет. Когда его здоровье было восстановлено, Изабелла просила его принять  ее
в свой дом и считать  своей  законной  женой.  Испанец  отказался.  Изабелла
подала жалобу епархиальному епископу семнадцать лет спустя после  сделанного
ей обещания.  Церковный  судья  потребовал  от  Наварро  исполнения  брачных
обязательств.  Это  решение  не  понравилось  дворянину:  он  апеллировал  в
митрополичий суд в Толедо. Дело затянулось в этом трибунале, когда  на  него
донесли инквизиции как на двоеженца. Эта опасность угрожала ему, если бы  он
не согласился на требование Изабеллы. Инквизиторы (как будто  вопрос,  женат
ли он или только обещал брак, не находился в ведении  церковного  трибунала)
велели  арестовать  Наварро,  который  был  заключен  в   секретную   тюрьму
инквизиции. Подсудимый был приведен на первое заседание.  У  него  спросили,
знает ли он, почему арестован. Он отвечал, что хорошо знает, потому  что  по
его  адресу  были  произнесены  угрозы,  и  рассказал  все  происшедшее.  Он
прибавил, что у него нет  никаких  обязательств  по  отношению  к  Изабелле,
которая ведет себя как проститутка, о чем он не знал, когда давал  обещание.
Подсудимый избрал адвоката, который заметил по первым беседам с ним, что тот
впал в прежнее безумие. Вследствие этого, пользуясь  правами,  связанными  с
его служением, он потребовал, чтобы подсудимый был отправлен  к  себе  домой
для соответствующего лечения и чтобы в ожидании его  излечения  процесс  был
приостановлен. После многих споров инквизиторы  согласились  на  предложение
адвоката, но опасаясь исчезновения подсудимого, потребовали исключить побег.
Некоторое время спустя прокурор-фискал  сделал  представление,  что  безумие
подсудимого мнимое и у него только дурное настроение мыслей, от которого его
могут  вылечить  собственные  размышления.  Вследствие  этого  акта  фискала
обвиняемого снова водворили в тюрьму. Адвокат выставил свои  возражения,  не
только касающиеся этого частного случая, но и по принципиальному вопросу. По
частному инциденту он  возражал  тому,  что  инквизиция  должна  вступать  в
процесс, хотя  не  решено,  что  обвиняемый  был  женат  на  Изабелле,  а  в
принципиальном  отношении,  даже  если  брак  объявлен  существующим,   есть
возможность для решения в пользу обвиняемого вопроса относительно  обвинения
в двоеженстве, так как тот не виновен в этом преступлении. Мнения  в  святом
трибунале разделились.  Один  юрисконсульт  выразил  мнение,  чтобы  Наварро
появился на первом публичном аутодафе  с  санбенито  и  в  картонной  митре,
произнес легкое отречение и был присужден к уплате  штрафа  в  сто  дукатов.
Епархиальный епископ предлагал отсрочить приговор; но если бы трибунал решил
вынести приговор, не откладывая, обвиняемого, по его  мнению,  не  следовало
обязывать появляться на публичном аутодафе ввиду его достоинства дворянина и
члена  муниципалитета  Мурсии;  можно  удовольствоваться   назначением   ему
наказания на тайном аутодафе, в зале заседаний суда: а именно, подвергли  бы
его отречению как находящегося в легком  подозрении  и  заставили  заплатить
штраф в сто дукатов. Инквизитор Серрано  голосовал  за  публичное  аутодафе,
легкое отречение, штраф в сто песо и годичный срок изгнания. Инквизитор Посо
требовал аутодафе, отречения, штрафа в сто дукатов и наказания в сто  ударов