Испании, который высказался в пользу  Севизами.  К  несчастию,  когда  вдова
Христофора явилась за получением своих вещей, их  оказалось  очень  немного;
имущество  ее  мужа  было  совершенно  истрачено  на   мнимые   расходы   по
продовольствию, лечению болезни и погребению.
     III. В 1575  году  снова  прибегли  к  помощи  Рима  против  сардинской
инквизиции. Филипп II вступил в защиту этого трибунала, что не  удивит  тех,
кто изучил дух этого государя. Франсиско Минута,  сардинский  дворянин,  был
присужден как двоеженец к епитимье и трехлетней службе на испанских  галерах
в качестве простого солдата, без права выезда из форта  Голетты  на  острове
Мальта. Не прошло и месяца, как он совершил побег и  вернулся  на  Сардинию.
Главный инквизитор, узнав об этом, приказал его  арестовать  и  удвоил  срок
задержания. Минута был доставлен в Голетту, откуда он удачно спасся вторично
и укрылся в Риме. Он сделал представление папе, что он вовсе не двоеженец  и
что с ним поступили очень несправедливо, осуждая его как двоеженца,  что  не
менее  несправедлива  была  манера  обращения  с  ним  со  стороны  главного
инквизитора после его первого  исчезновения,  так  как  он  покинул  форт  с
разрешения губернатора. Франсиско просил и  получил  от  папы  два  бреве  с
поручениями: первое  для  разбора  принципиального  вопроса  о  двоеженстве,
второе для обсуждения аргументов,  выставленных  Минутою  против  приговора,
удлинявшего продолжительность  задержания.  Между  тем  инквизитор  Сардинии
объявил его беглецом, уклонившимся от суда,  и  приговорил  к  восьми  годам
принудительных работ. Апостолический  судья  приказал  инквизитору  отложить
всякое преследование.  Инквизитор  сообщил  об  этом  главному  инквизитору,
который обратился к  королю.  Инквизиция  рассчитывала  на  это  средство  с
большим доверием, так как никогда не употребляла  его  напрасно.  Филипп  II
предписал дону Хуану де Суньиге, своему послу в Риме, просить у папы  отмены
двух бреве с  поручениями,  добиться  того,  чтобы  инквизитор  острова  мог
продолжать судопроизводство или чтобы, по крайней мере, процесс был  отослан
главному инквизитору, которому он  принадлежал  по  праву  согласно  уставам
святого  трибунала,  подтвержденных  папами  во  всем,  что  касалось  путей
апелляции и отвода.  Папа  отменил  свои  буллы,  чтобы  угодить  испанскому
королю, и несчастного Франсиско Минута постигла участь,  которой  он  должен
был ждать. Известно из реестров трибунала, что во  всех  делах  такого  рода
инквизитор делегировал в качестве уполномоченного  судьи  одного  из  членов
трибунала, того именно члена, на которого обвиняемый  принес  жалобу.  Такой
выбор делегата происходил под предлогом того, что у  этого  члена  трибунала
имелись документы дела. Есть ли среди варварских народов хоть один,  который
был бы способен установить и держать у себя подобные юридические методы?
     IV. Андреа Минута, брат предыдущего, был  также  присужден  к  тому  же
наказанию на трехгодичный срок. Он бежал в Рим, апеллировал, как и  брат,  к
папе и получил бреве с поручением к епископу Сардинии. Филипп II,  узнав  об
этом через своего посла, заявил те же возражения папе. Его письмо датировано
11  ноября  1575  года.  Как  следовало  ожидать,  голос  монарха   оказался
могущественнее голоса угнетенного, и с Андреа поступили, как с его братом.
     V. Пъетро Гвиза, барон Кастели, из Сардинии, был предан суду и  осужден
за тот же проступок двоеженства. Узнав во время своего пребывания в Риме для
хлопот  против  своих  судей  об  участи  двух  братьев  Минута,   он   счел
благоразумным отказаться от всякой  апелляции  и  прибегнуть  к  просьбам  и
унижениям,  чтобы  смягчить  главного  инквизитора   и   получить   снижение
наказания.
     VI. Филипп II был прав, говоря устами своего посла, что уставы  святого
трибунала и папские буллы противоречили обращениям в Рим. Однако если бы  он
любил справедливость, как надлежит это государю,  то  он  позаботился  бы  в
подобных  случаях,  чтобы  главный  инквизитор  передавал  свои   полномочия
епископу  местной  епархии  или  какой-либо  другой  епархии  -в  провинции.
Инквизитор сообщил бы подлинные документы  процесса  и  удостоверил  бы  под
присягой, что в них ничего не изменено.  Эта  формальность  повлияла  бы  на
провинциальных инквизиторов, и они вели бы дела с  большей  осторожностью  и
беспристрастием. Ибо нельзя скрывать того, что тайна, из которой они сделали
себе оплот, внушала  им  излишнее  доверие,  обильный  источник  промахов  и
несправедливостей, - вследствие того ли, что они не знали правил закона, или
просто потому, что были настолько ослеплены изуверною ревностью, что  забыли
свои обязанности  и  были  убеждены,  что  система  суровости  полезна  делу
религии.


       Глава XXV

УЧЕНЫЕ, СТАВШИЕ ЖЕРТВАМИ ИНКВИЗИЦИИ

     I. Среди  множества  бедствий,  которые  инквизиция  заставила  Испанию
испытать,  препятствие,   поставленное   успешному   распространению   наук,
литературы и искусств,  занимает  значительное  место.  Приверженцы  святого
трибунала никогда не хотели с этим соглашаться. Однако это хорошо доказанная
истина. В самом деле, как знания могли делать успехи в  стране,  где  всякий
талант обязан был в точности  следовать  указаниям  таких  идей,  которые  в
течение веков складывались на почве невежества и варварства в целях служения
частным интересам определенных  классов?  Защитники,  о  которых  я  говорю,
утверждают, что инквизиция  боролась  против  вторжения  только  еретических
мнений, что она давала полную свободу тем мнениям, которые  не  нападают  на
догматы, и что последние не зависят от светских знаний и мирской науки. Если
бы эта претензия была справедлива, то мы имели бы много превосходных трудов,
которые можно было  бы  прочесть;  но  в  действительности  книги  эти  были
запрещены только потому, что содержали взгляды,  противоположные  убеждениям
схоластических богословов.
     II. Св. Августин, бесспорно, сторонник - и очень ревностный  -  религии
во всей ее чистоте. Каждый инквизитор, который  претендовал  бы  быть  более
ревностным, оскорбил бы его память. Однако он полагал большое различие между
догматическим тезисом и предположением, которое не определено. Он  признавал
во  втором  случае,  что  католику  позволительно  стоять  против   или   за
предположение  (pro  aut  contra),  согласно  силе  доводов,  внушаемых  ему
разумом. Одна черта отделяет догмат от мнения; она чувствуется, если  мнение
родило сомнения в прежние эпохи; она исчезает, если не существовало никакого
сомнения со времени Иисуса Христа и  если  предание  дошло  до  нас  чистым,
всеобщим, единообразным и постоянным без противоречия.  Св.  Августин  и  не
думал, что  свободе  мнений  можно  противопоставить  богословские  цензуры,
которые в новые времена были установлены квалификаторами святого  трибунала.
Эти цензуры имели большое влияние на запрещение книг и даже на осуждение  их
авторов. Ими пользовались против книг под предлогом, что последние содержали
тезисы, плохо звучащие, благоприятные ереси,  пахнущие  ересью,  разжигающие