осужденного, если таковое здесь имеется. Не  впускают  при  этом  ни  одного
мирянина, кроме секретарей, остальные должностные лица  трибунала  из  мирян
устраняются ради чести священного сана. По прочтении приговора и его мотивов
декан инквизиторов берет слово и побуждает  осужденного  признать  вину;  он
подготавливает его  отречься  со  смирением  от  всех  ересей  вообще,  а  в
частности от той, в которой он заподозрен. Тот подчиняется; став на  колени,
он  произносит  исповедание  веры  и  подписывает  отречение.  Инквизитор  с
предупреждением (ad cautelam)  освобождает  обвиняемого  от  заслуженных  им
наказаний.  Этим  заканчивается  аутодафе;  осужденного  отводят  обратно  в
тюрьму, а на следующий день ведут его в монастырь, где он должен  оставаться
запертым в течение срока своей  епитимьи.  Духовников,  присутствовавших  на
церемонии, уведомляют о том, чтобы они дали ответ о только  что  происшедшем
(не называя, однако; осужденного тем, кто  его  не  знает),  дабы  напустить
страх на пожелавших ему подражать.
     XXIII. Уважение, которое я питаю к правде и  к  испанским  священникам,
обязывает  меня  прибавить,  что,  не  отказываясь  от  теории  относительно
количества  духовников,  оговоренных  по  делу   о   совращении,   одинаково
неопровержимо и очевидно, что на сто из этих священников едва бывает  десять
действительно виновных в преступлении, за которое на них донесли;  остальные
были сочтены виновными только за то, что  были  неосторожны  и  нескромны  в
своих беседах, за  то,  что  недостаточно  принимали  во  внимание  характер
молодой женщины, ее хорошее мнение о своей личности, способность вообразить,
что она поразила сердце духовника, и то легкомыслие, с которым она  сообщает
об этом второму священнику, отказывающему ей в отпущении  грехов,  если  она
тотчас не пойдет донести о первом духовнике. Священники,  слушающие  молодых
женщин в исповедальне, не умеют принять достаточные  меры  предосторожности.
Как бы ни был осторожен и сдержан духовник, он не может быть в безопасности,
если,  получив  от  природы  интересное  лицо,  мягкий  голос   и   приятное
произношение, забывает о необходимости  владеть  чувствами  сострадания  или
нежности, которые он, может быть, будет  испытывать  в  духовных  беседах  с
молодыми женщинами, оказывавшимися в плену у мистики. В мое  время  я  видел
процесс  уважаемого  мадридского  духовника,  который  благодаря   репутации
набожного и ученого священника два раза выдвигался  на  должность  епископа;
из-за боязни позора его не заточили в секретную  тюрьму,  но  предписали  не
выезжать  из  Мадрида  и  являться  в  трибунал  по  каждому   вызову.   Его
допрашивали; простые и честные ответы оправдали его в глазах судей,  которые
убедились в том, что причина вызова его на суд святой инквизиции в том,  что
он был недостаточно осторожен в своих речах и в своем отношении  к  кающейся
употреблял больше мягкости, чем суровости и осмотрительности.


       Статья вторая

ИСТОРИЯ ОДНОГО КАПУЦИНА

     I. У меня на глазах произошло  другое  очень  несходное  с  этим  дело,
касавшееся капуцина, перевезенного из Картахены Американской  в  Испанию  на
корабле, где он был заключен под стражу. Я  должен  умолчать  о  его  имени,
потому что дело  его  не  было  известно  публике.  Он  исполнял  в  Америке
обязанности  апостолического  миссионера,  провинциала   и   несколько   раз
настоятеля. Он развратил целый дом бегинок и из семнадцати женщин он добился
своей цели у тринадцати, внушив им свое вредное учение. Принятая им  система
защиты делает процесс любопытным. Система эта довела его  до  такой  степени
ослепления,  что,  если  бы  мне  не   удалось   образумить   его   накануне
разбирательства дела, инквизиторы сочли бы себя вынужденными  самим  законом
приговорить его к релаксации.
     II.  Из  процесса  следовало,  что,  будучи  руководителем  совести   и
духовником всех женщин этого дома и слывя  у  всех  за  человека  святого  и
озаренного, он в качестве духовника внушил им такое доверие к своему учению,
что на него смотрели как на небесного оракула. Когда  он  заметил,  что  его
речи, какой бы необыкновенный характер они ни носили, внушали слушательницам
безграничное доверие и никто ни одной минуты не сомневался в  нем,  он  стал
внушать этим тринадцати богомолкам во время исповеди, что  получил  от  Бога
особенную, очень странную милость. "Господь наш Иисус Христос, - говорил  он
им, - возымел благость дать мне его узреть в освященной гостии во  время  ее
возношения и сказал мне: "Почти все души,  которыми  ты  руководишь  в  этом
монастыре, мне угодны, потому что в них настоящая любовь к добродетели и они
стараются идти вперед к совершенству; но особенно такая-то  (здесь  духовный
отец называл ту, с которой он говорил). Душа ее столь  совершенна,  что  она
уже победила все свои земные страсти, за исключением одной -  чувственности,
которая очень  ее  мучает,  потому  что  враг  плоти  очень  силен  над  нею
вследствие ее молодости,  женственности  и  естественной  прелести,  которые
сильно влекут ее к наслаждению. Чтобы  наградить  ее  добродетель,  а  также
чтобы вполне сочетать любовь ко мне с  ее  службой,  требующей  спокойствия,
которым она не владеет, хотя и заслуживает своими добродетелями,  я  поручаю
тебе даровать ей моим именем разрешение, которое нужно для  ее  спокойствия,
сказав ей, что она может удовлетворить свою страсть, но только с  тобой.  Во
избежание огласки она должна хранить на этот счет самую  строгую  тайну,  не
говорить никому об этом, даже  другому  духовнику  своему,  потому  что  она
согрешит лишь с разрешения, которое я  ей  дарую  ради  святой  цели  видеть
прекращение ее тревог и ежедневные новые успехи на пути  к  святости".  Были
лишь четыре богомолки, которым настоятель  не  счел  уместным  сообщить  это
откровение; три из них были старухами, а четвертая была очень дурна собой.
     III. Самая молодая из этих обманутых женщин, двадцати пяти лет от роду,
опасно заболев, захотела исповедаться у  другого  священника.  С  разрешения
больной и по ее собственному  желанию  этот  священник  отправился  объявить
святой инквизиции обо всем происшедшем за три предыдущих года и об опасениях
больной, что все случившееся с ней произошло и с другими  богомолками,  судя
по ее наблюдениям. Когда больная  выздоровела,  она  сама  донесла  на  себя
инквизиции  Американской  Картахены,  чистосердечно   рассказав   обо   всем
происходившем и прибавив, что никогда не могла в душе и совести  поверить  в
подлинность откровения; в течение трех лет  она  имела  преступную  связь  с
духовником, будучи совершенно уверена, что оскорбляет Бога,  но  скрывала  и
делала вид, будто верит тому, что он ей говорил, и  не  краснея  предавалась
необузданным желаниям под личиной добродетели; она прибавила, что совесть не
позволяла ей дольше скрывать правду, когда она почувствовала себя больной  и
ожидала  смерти.  Картахенская  инквизиция  проверила  и   установила,   что
преступная связь имела место с тринадцатью богомолками; для этого она  пошла
путем сбора сведений -  способ,  которым  она  всегда  умела  владеть  более
искусно, чем кто-либо иной на свете. Двенадцать других женщин не  обнаружили