скорее казалось (по употребленным ими выражениям), что каждый рассказывал  о
своем особом факте. Это злоупотребление было  бы  легко  устранить,  сообщив
адвокату если не подлинник,  то,  по  крайней  мере,  полную  копию,  хорошо
сличенную со всеми документами.
     IV. Молчание других свидетелей о факте послужило бы для  доказательства
неточности или лживости того, кто о нем показал. Но об этом нет даже вопроса
в экстракте, сообщенном защитнику; в нем  нет  и  следа  свидетелей  защиты.
Люди, стяжавшие известную опытность  в  уголовном  судопроизводстве,  хорошо
знают, какое большое преимущество можно  извлечь  для  защиты  обвиняемых  в
процессах по обвинению в убийстве, краже и других проступках подобного  рода
из сравнения и анализа свидетельских показаний на предварительном следствии.
     V.  Я  не  буду  останавливаться  на  доказательстве   этого.   Но   из
направления,  данного   процессу,   вытекало,   что   адвокат,   назначенный
инквизицией,  редко  находил  другое  средство  защиты,  кроме  того,  какое
получается в результате различия и пестроты свидетельских показаний о каждом
действии или речи, вменяемых обвиняемому.
     VI.  Так  как  эти  свидетельские  показания  были  недостаточны  (ведь
существует еще  полуулика  преступления),  то  защитник  просил  обыкновенно
разрешения беседовать с обвиняемым, чтобы узнать, не имеет ли  он  намерения
сделать  отвод   свидетелей   для   полного   или   частичного   уничтожения
установленной против него улики. Если он ответит утвердительно,  инквизиторы
(приказав секретарю составить протокол об этом инциденте) велят приступить к
проверке неправильности по части свидетельских показаний.


       Статья десятая

ПРОВЕРКА

     I. Эта мера обязывает выделить  из  процесса  все  подлинные  показания
свидетелей, содержащиеся в предварительном следствии, и послать их туда, где
живут свидетели, чтобы подвергнуть их ратификации. Эти вещи происходят  так,
что обвиняемый ничего  не  знает.  Так  как  он  никем  не  представлен  при
исполнении этой формальности, то нельзя добиться отвода свидетеля,  хотя  бы
он был смертельным врагом несчастного узника. Если свидетель был  в  Мадриде
[415]  во  время  предварительного  следствия,   а   затем   отправился   на
Филиппинские острова [416], нет определенного срока, по  истечении  которого
прокурор был бы обязан представить  подлинное  показание.  Течение  процесса
приостанавливается, и обвиняемый, лишенный поддержки и  утешения,  принужден
ждать, пока ратификация будет получена из глубины Азии.
     II. В одном процессе я видел, что показания свидетелей были  посланы  в
Картахену в Вест-Индии; [417] только спустя пять  лет  узнали,  что  они  не
дошли по своему назначению, потому ли, что погибли при перевозе, или потому,
что были перехвачены. Представьте, в каком положении должен  был  находиться
узник! Если он просил выслушать его, чтобы  пожаловаться  на  промедление  в
суде, то получал двусмысленный ответ: ему заявляли, что  трибунал  не  может
действовать быстрее вследствие некоторых  мероприятий,  которыми  он  занят.
Если бы он знал, в чем  дело,  вероятно,  он  согласился  бы  отказаться  от
отвода, чтобы не рисковать грозившей ужасающей отсрочкой.
     III. Обвиняемый устанавливает поводы к отводу, называет лиц, на которых
он смотрит как  на  своих  недругов,  излагая  доводы  своего  недоверия  по
отношению к каждому в отдельности и приписывая на полях каждого пункта имена
лиц,  которые  могут  удостоверить   факты,   являющиеся   мотивом   отвода.
Инквизиторы решают, что они будут расспрошены, если только какой-либо  довод
не заставит их устранить.
     IV. Так как обвиняемый  в  этом  случае  действует  наобум,  ему  часто
приходится отводить лиц, не бывших свидетелями.
     Этот пункт обходят молчанием; так же поступают с теми  лицами,  которые
ничего не показали против обвиняемого или говорили в  его  пользу.  Наконец,
только случайно он намечает своих доносчиков.
     V. Если его преследует клевета, его истинный враг остается  скрытым  во
мраке,  избрав  орудием  своего  постыдного  поступка  людей,  незнакомых  с
обвиняемым. Последний, со своей стороны, не может  думать  об  их  отводе  в
качестве свидетелей, потому что не имел с ними сношений, которые  натолкнули
бы на мысль, что они могли донести на него.
     VI. Если донос явился следствием фанатизма, суеверия, угрызений совести
или заблуждения, на сцену появляются лица, которых обвиняемый не может ни  в
чем упрекнуть. Они, конечно, ввергают его в беду без  формального  намерения
ему повредить, но убедили себя, что  уступают  повелительному  голосу  своей
совести. По неведению, по недостатку логики или потому,  что  истолковали  в
дурную сторону виденное и слышанное, они  причиняют  гибель  несчастным,  об
участи которых сами жалеют. Хотя факты подобного  рода  не  часты,  все-таки
некоторое число их во всяком случае имеет место.
     VII. Я видел, как одна молодая  женщина  донесла  на  своего  любовника
из-за угрызений совести, сообщив ранее свое намерение  священнику,  который,
будучи другом этого молодого человека,  должен  был  уведомить  его  и  дать
совет. Она думала, что этим  поступком  одновременно  удовлетворяет  и  свои
добродетели, и свои нежные чувства к  молодому  человеку.  Я  видел  письмо,
написанное   ею   священнику;   оно   представляет   контраст    необычайных
чувствований. Я не без основания полагаю, что оно было полезно,  потому  что
молодой человек поспешил сделать добровольное признание и  прекратить  дело,
которое привело бы его  в  тюрьму  святого  трибунала,  а  оттуда  к  позору
частного аутодафе внутри трибунала.
     VIII. Иногда случается, что прокурор устанавливает  секретную  проверку
нравственности свидетелей, чтобы уничтожить действие отвода. Разумеется, это
легче,  чем  мера,  принятая  обвиняемым;  последняя  поэтому  почти  всегда
становится  бесполезною:   в   сомнительных   случаях   инквизиторы   всегда
расположены сослаться на свидетеля,  если  он  не  признан  заклятым  врагом
узника.


       Статья одиннадцатая

ОГЛАШЕНИЕ УЛИК

     I. Когда улика установлена, трибунал дает знать о состоянии процесса  и
декретирует оглашение улик и переход к приговору. Но эти термины  не  должны
быть понимаемы в их обыкновенном смысле, потому что все дело  заключается  в
неверной  копии  показаний  и  других  фактов,  содержащихся  в   экстракте,
редактированном  для   употребления   защитником.   Секретарь   читает   его