оговоркой, которая давала ему равного по власти коллегу в лице  брата  Педро
Хуана де Пабло; но доказано, что он не исполнял этих обязанностей.  Меркадер
умер 1 июня 1516 года, когда управление было  в  руках  Карла  Австрийского,
внука Фердинанда, умершего 23 января этого года и не  оставившего  детей  от
своего второго брака. Этот государь пребывал во Фландрии;  но  он  послал  в
Испанию нескольких человек, пользовавшихся его доверием, между прочим своего
гувернера, маркиза д'Ариско, и Адриана де Флоренсио, уроженца Утрехта [453],
который  был  деканом  Лувена  и  одним  из  любимцев  Карла.  Так  как  два
государства, Кастилия и Арагон, составляли теперь одно, то  казалось  вполне
естественным, чтобы  был  и  один  главный  инквизитор  для  всей  монархии,
особенно когда занимавший эту должность был кардиналом римской Церкви и в то
же  время  правителем  королевства.  Но  Хименес  обладал  слишком   большой
претенциозностью, чтобы  покоряться  общим  правилам  и  не  воспользоваться
представившимся  ему  случаем  овладеть  душою  фаворита  Карла,   то   есть
фактически самим государем. Поэтому вместо просьбы об  объединении  в  руках
Адриана функций правителя королевства и главного инквизитора Хименес  сделал
королю представление о том, что ему  кажется  более  приличным  дать  декану
Лувена епархию Тортосы и должность главного инквизитора  короны  Арагона,  а
его звание иностранца легко устранить путем выдачи документа о натурализации
[454]. Все это было исполнено согласно предложению Хименеса; в Рим отправили
сообщение об этом двойном  назначении.  Папа  послал  буллы  на  епископство
Тортосы, а 14 ноября того же года другие на должность  главного  инквизитора
Арагона и Наварры. Адриан вступил в должность на Майорке 7 февраля 1517 года
в присутствии секретаря инквизиции Хуана Гарсии, который  сопровождал  двор.
Это назначение должно было привести к месту, занимаемому Хименесом,  который
умер 6 ноября 1517 года. Оно было поручено  Адриану  королем  Карлом,  и  он
получил буллы из Рима 4 марта 1518 года, когда был  уже  кардиналом.  Адриан
сохранил за собою должность главного инквизитора не только до 9 января  1522
года, когда он был избран папою, но до  10  сентября  1523  года,  когда  он
подписал буллы своего преемника дома Альфонсо Манрике де Лары,  архиепископа
Севильи.


       Статья восьмая

ПРОТЕСТ НАЦИОНАЛЬНОГО СОБРАНИЯ КОРТЕСОВ АРАГОНА ПРОТИВ СУДОПРОИЗВОДСТВА
СВЯТОГО ТРИБУНАЛА

     I. Пока арагонская инквизиция оставалась отделенной от кастильской,  ей
приходилось терпеть сильные нападки, и временами казалось, что  возможно  ее
упразднение, или, по крайней мере, она должна будет  подвергнуться  реформе,
которая поставит ее в такое положение, когда у нее будет отнята  возможность
дальше возбуждать в народе  ужас.  Когда  король  Фердинанд  собрал  кортесы
королевства в Монсоне, в епархии Лериды, в 1510  году,  депутаты  городов  и
местечек  громко  жаловались  на  злоупотребления  со  стороны  инквизиторов
властью  не  только  в  делах  веры,  но  и  относительно  разных  вопросов,
посторонних   догмату,   каковы   ростовщичество,   богохульство,   содомия,
двоеженство,  некромантия  и  другие  дела,  которые  им   неподсудны.   Они
жаловались также на то, что  инквизиторы  вмешивались  в  упорядочение  дела
обложения, умножали число льгот, дарованных им  и  их  чиновникам,  так  что
скандальным образом уменьшался сбор налогов через сокращения, производимые в
списках плательщиков, что крайне увеличивало тяжесть платежей,  падающих  на
тех, кому приходится выплачивать обложение. Власть, которую инквизиторы себе
присвоили, сделала  их  настолько  заносчивыми  и  дерзкими,  что  они  сами
превращали себя в судей в сомнительных случаях и, когда  хотели  отвести  их
компетенцию,  угрожали  отлучением  от  Церкви  и  всячески  везде   теснили
магистратов, которые  опасались,  что  будут  ими  подведены  под  публичное
покаяние на более или менее торжественных аутодафе. Это несчастие  произошло
со  многими   людьми,   среди   которых   можно   назвать   вице-королей   и
генерал-губернаторов Барселоны, Валенсии, Майорки,  Сардинии  и  Сицилии,  с
детьми и братьями грандов Испании  и  даже  с  некоторыми  особами  высокого
ранга. Вследствие этого кортесы просили Его Величество соизволить обеспечить
сохранение особых обычаев и исполнение законов и статутов короны  Арагона  и
деклараций кортесов, которые король дал присягу уважать; обязать должностных
лиц святого трибунала ограничиться  расследованием  дел,  имеющих  предметом
вопросы веры, и судить их по нормам уголовного права,  сохраняя  публичность
уголовного судопроизводства согласно законам и обычаям королевства.
     II.  Кортесы  присовокупили,  что  этой  меры  будет   достаточно   для
предотвращения массы  бедствий  и  разорения  множества  семейств,  так  как
причиной несчастий являются пагубная тайна и  клевета,  находящаяся  под  ее
покровом. Система эта тем более заслуживает народного проклятия,  что,  хотя
честь и доброе имя  осужденных  вопиют  о  реабилитации  и  их  родственники
настоятельно требуют ее, редко все-таки удается спасти  честь  осужденных  и
дать справедливости восторжествовать.  Но  даже  тогда,  когда  реабилитация
дается, она происходит с такой задержкой, что никогда не  позволяет  целиком
загладить  зло.  Само  промедление  вытекает  из  процедуры   инквизиционных
трибуналов.
     III. Это выступление  кортесов  дало  понять  королю  настроение  умов.
Однако он избежал прямого ответа, говоря, что нельзя ничего решать  в  таком
важном деле, не получив точного и углубленного познания фактов; он  поручает
кортесам собрать все факты, которые дошли до их сведения, и представить  ему
на следующем же собрании. Это собрание произошло в  том  же  городе  в  1512
году. Принятые на нем резолюции образуют договор между государем и  народом;
они содержат двадцать пять статей,  почти  целиком  направленных  к  сужению
юрисдикции инквизиторов и  к  прекращению  изъятий  от  податей  и  налогов,
которыми они так злоупотребляли.
     IV. В договоре было сказано, что инквизиторы более не могут вмешиваться
в процессы по обвинению в двоеженстве и ростовщичестве, если только виновные
не впали в ересь, утверждая, что эти преступления не являются грехом,  ни  в
процессы светских судов против богохульников, если богохульства не  содержат
ереси. Одновременно инквизиторам запрещалось вести процессы  по  делам  веры
без участия  епархиального  епископа,  а  главному  инквизитору  произносить
приговор по апелляциям без согласия членов совета  инквизиции;  в  противном
случае исполнение произнесенного им приговора должно  быть  отложено.  Также
было узаконено, что трибуналу следует сообразоваться с постановлением  буллы
Иоанна XXII [455] "На гадания того" ("Super specula illius"), если он должен
высказаться по какому-либо делу о некромантии. Кортесы  не  приняли  никакой
резолюции относительно публичности инквизиционного судопроизводства и  почти
ничего относительно конфискаций.  Впрочем,  было  условлено,  что  продажные
сделки, обмены и приданое, условленные или назначенные тем, кто  пользовался