Что тут оставалось делать? Терра поднялся и  сказал,  четко  разделяя
слова:
   - Не хочешь? Прекрасно.  Тогда  я  буду  действовать  сам.  Я  вызову
Толлебена к тебе и, бог мне свидетель, всажу ему пулю в лоб.
   - Здесь, у меня?
   - Здесь, у тебя.
   Она долго, пытливо смотрела на него, стараясь понять, серьезно ли  он
говорит.
   - Ты даже мне внушаешь почтение, - сказала она, после чего предложила
вызвать Толлебена для переговоров. - В конце концов он  тоже  ничего  не
будет иметь против, ведь это доброе дело. Я вытребую его  немедленно.  А
ты приходи со своим другом. Но без револьвера. - И когда  все  это  было
оговорено: - А мебель?
   Если сойдет благополучно, мебель будет оплачена, обещал Терра. Сам же
он отправился к Гекероту.  Кратко  и  с  авторитетным  видом  заявил  он
генералу, что дуэль нежелательна. Она  является  помехой  в  делах,  она
испортит отношения между фирмой Кнак и  правительством,  что  опять-таки
нежелательно и в интересах нации. Пангерманский союз неминуемо ощутит на
себе последствия.
   Кнаковские субсидии могут прекратиться? Это  мгновенно  подействовало
на второго председателя союза. У него тоже,  сказал  он,  за  это  время
возникли некоторые колебания. И даже представители Толлебена  как  будто
заразились ими, особенно после неожиданной  гибели  первого  секунданта.
Какое счастье! Толлебен оказался суевернее, чем женщина с  той  стороны!
Терра заключил из этого, что Алиса теперь правильнее оценила ситуацию  и
не будет чинить препятствий. Гекерот же  вообще  не  усматривал  никаких
препятствий. Он горячо поблагодарил господина Терра за шаг, который, как
с личной, так и с общественной точки зрения, был  безусловно  желателен.
Честь именно и требовала,  чтобы  два  таких  истых  немца,  как  доктор
Мангольф и господин фон Толлебен, шли  рука  об  руку.  Личное  свидание
обоих противников, каковое предлагал господин Терра, это самый прямой, а
потому истинно-немецкий путь. Генерал взялся доставить  Толлебена  через
посредство его секундантов к княгине Лили.
   Сам Терра  явился  туда,  когда,  по  его  расчетам,  переговоры  уже
начались. Хозяйка  дома  принимала  участие  в  совещании.  В  одной  из
соседних комнат Терра увидел своего сына  Клаудиуса,  склонившегося  над
коллекцией марок.
   - Твой товарищ блестяще устраивает свои дела за твой счет,  -  сказал
отец, разглядывая обмененные марки. - А из тетради сочинений я вижу, что
учитель тоже считает тебя  полнейшим  ослом...  Всякий  дурак  сумел  бы
избегнуть этого. Научись выражаться так, чтобы нравилось не тебе, а ему.
Будь одним для самого себя, и другим  для  него.  Такова  жизнь!  Нельзя
длительно навязывать свое лучшее "я" миру, если оно ни в какой мере  его
не интересует, - это ведет к банкротству  и  самоубийству...  По  твоему
лицу всякому видно, сколько на тебе можно заработать!  Тебе  одиннадцать
лет, и ты носишь мое имя. Пора мне начать руководить тобой.
   При этом он своим проникновенно страстным взглядом  удерживал  взгляд
ясных серых глаз, которые хотели ускользнуть от него. Через две  комнаты
послышались громкие голоса.
   - У твоей матери, - пояснил Терра, -  сидят  два  господина,  которые
стараются выторговать друг у друга ни более ни  менее  как  жизнь.  Если
каждый из них добьется от другого того, что ему нужно,  заработает  твоя
мать. Запомни, что редчайший и  самый  благородный  способ  заработка  -
посредничать в  вопросах  жизни.  Большинство  людей  предпочитает  быть
маклерами смерти.
   Говоря все это, отец думал: "Что я делаю! Постоянно учить  недоверию,
показывать изнанку жизни, подавлять нежные  чувства:  я  ведь  не  этого
хочу, получается какая-то ошибка. Нужно побольше  взаимного  понимания".
Но мальчик и так понял. Он в раздумье по-отцовски сжал губы,  ему  стало
ясно, что отец мягкий человек и любит его. Он тотчас же весь  раскрылся.
Минута доверчивости; этому серьезному, загадочному отцу в  такие  минуты
можно задавать вопросы, с которыми нельзя  обратиться  к  гораздо  более
снисходительной матери. Как раз сейчас из той комнаты доносился громкий,
как будто гневный голос матери.
   - Папа, скажи, пожалуйста, почему маму называют княгиней?  -  спросил
мальчик вкрадчивым тоном.
   - Потому что она имеет на это право, - сказал Терра  с  ударением.  -
Она носит полноценный титул, другой я ее и не знал.
   Мальчик задумался. Он думал с глубочайшим напряжением, тело изнемогло
и ослабело от усилия мысли.  Затем  лоб  его  разгладился,  и  он  снова
вспомнил об отце. Взглянул на него с видом воплощенной невинности.
   - Мама была еще с князем, когда я появился на  свет?  -  спросил  он.
Звонкий голос, ясные серые глаза; может быть,  за  вопросом  не  таилось
ничего, кроме детского простодушия. Или же  он  открывал  многообещающие
перспективы? Терра попытался проникнуть в его смысл.
   - Твоя мать, - объяснил он,  -  только  временно  выбыла  из  высшего
света. Она проходит через некоторые испытания. Но так как  она,  ты  сам
это знаешь, держит себя неизменно,  как  подобает  благородной  светской
даме, ее высокопоставленный супруг в один  прекрасный  день  обязательно
вернет ее к прежней блестящей жизни. Ты хотел бы уйти с ней?
   Это явилось полной неожиданностью; юный  Клаудиус  слегка  вздрогнул,
запнулся и потом выговорил:
   - Нет, папа.
   Терра тем временем обхватил его за плечи, слабые плечики, которые  от
его прикосновения несколько подались вперед... Мальчик  опустил  голову,
отец видел только его лоб, обыкновенный пропорциональный лоб,  такой  же
непроницаемый, как и всякий чужой. Этот  ребенок  был  некогда  зачат  в
таком бурном и страстном порыве, что на его долю, должно быть,  осталась
уже не страстность, а одно подобие  ее.  Сколько  противоречий  с  самых
ранних лет, и во что это выльется дальше? Отец поцеловал его в голову  и
спрятал  лицо  между  белокурыми  прядями  различных  оттенков.  Но  тут
открылась дверь, и вошла мать. Она сейчас же остановилась.
   - Что ты ему опять  толкуешь?  Мне  всегда  подозрительно,  когда  вы
шепчетесь.  Видишь,  он  смутился,  он  убегает.  -   Мальчик   поспешил
удалиться. - Кстати, можешь сам спасать жизнь этим двум  сумасшедшим,  я
больше пальцем не пошевелю, с  ними  можно  лопнуть  от  злости.  -  Она
действительно была сама не своя.
   - Еще маленькое усилие! - попросил Терра.
   Но она разбушевалась еще пуще:
   - У них обоих вопросы чести стали поперек горла. Угадай,  кто  теперь