- А мы говорили о твоих заботах, - сказала Алиса;  она  подала  чашку
кофе и Терра. И на вопрос отца: - Конечно, о  Марокко.  Твой  испытанный
друг, Терра, вполне со мной согласен. Папа, Марокко ты  должен  доверить
одному из статс-секретарей, который лично докладывает  императору.  Твой
не пользуется правом личного  доклада  императору,  переведи  его  лучше
куда-нибудь послом. Новый статс-секретарь за твоей спиной соответственно
настроит императора. Ты воспротивишься. Если делу все-таки будет дан ход
и оно не удастся, статс-секретарь получит отставку, только и всего.
   - Статс-секретарь, то есть твой муж? - Ланна улыбнулся, но взгляд его
был суров. - Ты, стало быть, вряд ли рассчитываешь на  отставку,  скорей
на успех.
   - Благодаря которому  твой  новый  титул  будет  немедленно  объявлен
официально, - подхватила она.
   Но Ланна невозмутимо:
   - Мой долг  предвидеть  будущее.  Император  не  филистер.  Если  вам
посчастливится, он немедленно объявит войну... объявит всерьез... - Лицо
приняло суровое выражение. - Вы могли бы добиться чрезмерного  успеха...
с точки зрения блага родины, - закончил он. Но это так ясно означало: "С
точки зрения моего, моего блага", что дочь, словно пойманная с поличным,
опустила голову. Лицо отца хранило суровость вплоть до морщинок у  глаз;
но из  самих  глаз,  которые  потускнели,  проглядывало  смущение,  даже
скорбь.
   Впущенный Зехтингом чиновник прервал  беседу.  Маленький  чиновник  с
пышным  титулом  надворного  советника,  в  черном  сюртуке,  при  белом
галстуке,  остановился  на  пороге;   комната,   хотя   и   тонувшая   в
золотисто-зеленом  полумраке,  как  будто   ослепила   его.   На   оклик
рейхсканцлера он подошел ближе, не отводя взгляда  от  бюста  Данте  над
книжными полками.
   - Милый Польцов, мою дочь вы ведь знаете.  А  это  депутат  Терра,  -
сказал рейхсканцлер. Лишь после этого чиновник  осмелился  взглянуть  на
присутствующих и тотчас превратился  в  олицетворенную  учтивость,  взял
даже чашку кофе. Он не сразу освоился в этой новой для него  обстановке.
Он попал в блестящий семейный круг, но вместе с тем это и служба.  Здесь
нет строго разграниченных областей; здесь вершит дела  важный  вельможа,
полный благожелательности к окружающему миру, который держится им.
   - Чему вы улыбаетесь? - спросил Ланна.
   Чиновник, только для того  и  улыбавшийся,  чтобы  ему  задали  такой
вопрос, ответил:
   - Как посмотрю на эту  старую  картину  и  на  ту,  что  напротив,  -
мадоннами их называют, что ли? - так не могу не улыбнуться.  Каждый  раз
вспоминаю, что мы между собой говорим про их младенцев.
   Что же они говорят, спросил Ланна, подписывая бумаги.
   - Один младенец в  пеленках,  а  другой  нет.  Так  вот  тот,  что  в
пеленках, у нас называется земное, а тот, что без - небесное дитя. - Под
конец чиновник застеснялся, видимо испугавшись, что шутка не понравится.
Но Ланна смехом поддержал незатейливого острослова.
   Терра прошел за Алисой ко второму столу:
   - Графиня, вы молодеете прямо на глазах; чем это  кончится?  В  вашем
чудном парижском туалете, который я как будто рисовал себе в мечтах,  вы
только дух женщины, страшно даже близко подойти. - Он сказал это, потому
что подумал, что она, может быть, беременна, - так необычно  медлительны
были ее движенья, такое у нее было вытянутое лицо.
   Но она ответила:
   - Я неправильно повела разговор с отцом. Как все это неприятно! Точно
мы здесь в наказание друг другу! - Она не  села  в  кресло,  которое  он
подвинул ей.
   - Может быть, вам это лучше удастся. А я подожду вас в саду,  у  моей
беседки.
   Она ушла; отец с улыбкой глядел ей вслед, пока она не скрылась; потом
с той же проницательной улыбкой взглянул на Терра. Неужели  этот  убогий
чиновник действительно так развеселил Ланна? Да, глядя  на  него,  Ланна
улыбался своим скрытым мыслям, он думал о будущности своего зятя.  Когда
тот молодой бульдог состарится, он,  наверное,  станет  похож  на  этого
испитого  чинушу,  захиреет,  сделается  такой  же  бумажной   душонкой.
Тождественность   типа   очевидна;   характер   тоже   сходный;   только
незаслуженная снисходительность судьбы поддерживала еще подобие Бисмарка
там, где уже проглядывал Польцов. "У  него  тоже  когда-нибудь  наступят
неудачи", - думал Ланна. Надворный  советник  Польцов  был  в  фаворе  у
Ланна, потому что наталкивал его на приятные размышления.
   - Ну-с, так что же говорят ваши сослуживцы обо мне и  о  Бисмарке?  -
спросил рейхсканцлер.
   - Будто у вас, ваше сиятельство, более  легкая  походка.  -  Чиновник
заколебался, но в ответ  на  настойчивый  взгляд  прибавил:  -  Те,  что
посмелее, говорят, будто вы умеете плясать на канате. Я, конечно, тут ни
при чем.
   - Почему вы хотите быть ни при чем? Бисмарка ведь называли жонглером.
Рассказывайте об этом всем. До свидания, милейший Польцов, - что звучало
уже  как  приказ.  Чиновник  вскочил  и  немедленно  ретировался.  Ланна
поднялся; в этот момент у него был непритворно нахмуренный лоб,  морщины
резко обозначились. Заложив руки за спину, он подошел к Терра.
   - Выскажите мне все, что думаете, - попросил он.  -  Где  я,  в  моем
положении, могу узнать правду о себе?


   Терра, шагая рядом с ним по комнате:
   - В тысяча девятьсот втором году вы, ваша светлость,  заявили  одному
парижскому  журналисту,  что  марокканский  вопрос     мало
интересует Германию и она радуется единодушию других  стран.  Другие  не
заставили себя долго уговаривать.  Спустя  два  года  после  ваших  слов
Франция и Англия заключили соглашение по  поводу  Марокко.  Это  было  в
апреле текущего года. После этого вы,  ваша  светлость,  недолго  думая,
заявили в рейхстаге, что  мы  должны  и  будем  охранять  наши  торговые
интересы. Однако  необходимо  отметить,  что  у  нас  не  было  торговых
интересов в Марокко. Они начали создаваться лишь  с  того  момента  -  и
притом промышленностью.
   - Вполне в духе времени, что промышленность пытается руководить нами.
- Государственный муж вздохнул. И в поисках облегчения: - Я  высказал  в
рейхстаге весьма определенные  мысли,  о  которых  вы  не  упоминаете  и
которые могли быть восприняты как легкое  предостережение  государствам,