- Все  это  может  означать  только  то,  что  одного  вашего  слова,
герцогиня, министру Рущуку и заступничества  великого  финансиста  перед
оттоманским правительством достаточно, чтобы  приговоренный  к  смертной
казни и живущий в изгнании  Измаил-Ибн-паша  снова  попал  в  милость  к
султану и был назначен генеральным консулом в Неаполе.
   - Был назначен?
   - Да, герцогиня, был назначен. И чтобы он получил обратно такую часть
своего прежнего имущества, чтобы быть  в  состоянии  прилично  содержать
своих четырех жен... Я был старым крестьянином и был доволен этим. Но вы
видите, все напрасно. Судьба берет  нас  за  руку  и  вертит  кругом.  В
течение трех лет она позволила мне  вести  скромную  деревенскую  жизнь,
теперь она снова обрекает меня свету  и  его  утомительным  почестям,  Я
покоряюсь.
   В комнату, переваливаясь, вошла Фатма.
   - Я тоже покоряюсь. Если бы  мне  было  суждено  это,  как  охотно  я
осталась бы здесь! В течение трех лет я почти не покидала этой  виллы  и
своего дивана. Что мне из того, что я буду лежать на диване в  мраморном
зале? Я принцесса из княжеского дома, здесь, как и там. Не права  ли  я,
прекрасная герцогиня?
   - Совершенно.
   - Другие жены паши происходят бог знает откуда и должны наряжаться. Я
не обращаю на наряды внимания, пока они не приходят сами собой. Теперь у
меня скоро будет новая кружевная накидка.
   Она замечталась. В комнату впорхнули Эмина  и  Фарида;  они  болтали,
смеялись и расточали поцелуи.
   - Мы взяли бы его с собой! - вдруг сказали они и, плача,  упали  друг
другу в объятия.
   Чарующая фигура умолкшего флейтиста  вдруг  встала  на  пороге  новых
переживаний - и осталась за ним.
   Герцогиня  открыла  дверь;  от  замочной  скважины  отпрянула  голова
крестьянки.
   - Вы можете послать в Капую. Пусть мой экипаж и  слуги  будут  завтра
утром здесь.
   -  Госпожа  герцогиня  не  уедет,  -  тотчас   же   сказала   женщина
дерзко-просительным тоном.
   - Идите.
   - У меня есть письменное обещание, что вы останетесь здесь.
   - Орест! - крикнула герцогиня одному из работников.  -  Тотчас  же  в
Капую!
   Она пошла в сад. Крестьянка,  в  ярко-красном  платье,  бесформенная,
изрытая оспой, шла за ней, размахивая руками.
   - Вы обещали это, сказал он мне. Если  вы  уедете  и  не  будете  ему
больше ничего давать, он больше ничего не стоит. А я могла  выйти  замуж
за богатого старика Орквао! Вы могли бы остаться здесь до самой  смерти,
с вами обращались  бы  хорошо.  Но  вы  должны  уехать.  Почему?  Вы  не
отвечаете? Не хотите говорить со мной? Но  вы,  верно,  сами  не  знаете
этого. Никто не знает этого. Это одна из прихотей дам -  этих  проклятых
дам. Вас нужно убивать!
   В боковом саду, среди обширной рощи апельсиновых деревьев, возвышался
маленький бельведер; между узкими  каменными  стенами  вилась  лестница.
Герцогиня быстро поднялась по ней. Крестьянка хотела последовать за ней,
но не могла протиснуть своего тучного тела между узкими перилами и долго
с плачем призывала всех святых. Затем она снова принялась браниться.
   - Вы только и знаете, что обманывать, бессовестные!  И  стыда  у  вас
нет. Я знаю вас, в Неаполе я нагляделась на  вашу  жизнь...  А  ты  хуже
всех! Ты не слышишь меня? Висит в темноте над стеной, белая, как дух,  и
притворяется, будто никого не знает. Ничего, я буду кричать, пока ты  не
услышишь. Разве ты не взяла себе моего мужа и всех остальных?  Что  умер
красавец-мальчик, в этом виновата ты. Каким ты привезла его  нам  домой?
А?
   Она помолчала;  в  беловатом  сумеречном  свете  она  едва  различала
очертания фигуры.  Она  видела  только  бледное  лицо,  выделявшееся  на
черно-синем небе и окруженное мерцанием разбросанных звезд.
   - Ты колдунья! - вдруг крикнула женщина. - Ты заколдовала всех мужчин
и всех женщин; все они только и хотят удовольствий.  Все  помешались  на
любви, и все сходят с ума по твоей любви.  Они  ничего  не  делают  и  с
кипящей кровью ждут на дороге и за изгородями, не пройдешь ли  ты  мимо.
Видано ли когда-нибудь что-нибудь подобное -  страна,  в  которой  звери
спариваются зимой. Вино так черно в этом году и опьяняет,  когда  только
понюхаешь его. И столько плодов, сколько у нас этой осенью  -  тут  дело
нечисто. Смотри, какие большие  уже  стали  апельсины,  и  как  они  уже
пахнут! Это сделали не святые. Никто не призывает их, -  тебя  призывают
они, тебя, заколдовавшую всех их!..
   Вдруг  крестьянка  остановилась,   испуганная   своими   собственными
словами. Она смотрела наверх с раскрытым ртом и  выкатившимися  глазами,
охваченная суеверным страхом тех безвестных  рыбаков,  которые  в  белой
девочке над скалами замка Асси узнавали Морру: ведьму, которая  живет  в
пещерах, носит башмаки  из  человеческих  жил  и  пожирает  человеческие
сердца. И перед призраком во мраке, недоступно брезжившим среди хоровода
плодов и звезд, женщина с криком упала  на  колени.  Она  схватилась  за
голову, спотыкаясь, поднялась и побежала прочь, крестясь и крича.

II

   В гостинице в Капуе ее встретил элегантный и пылкий молодой  человек,
представившийся ей: Дон Саверио Кукуру.
   - Сын моего старого друга, княгини? Почти невероятно. И  так  молоды?
Вам теперь... лет тридцать? Как поживает ваша мама?
   - Maman умерла, она слишком любила жизнь. Вы, вероятно, помните,  она
хотела непременно дожить до ста лет, и ее поступки становились все более
сомнительными, это должен признать собственный сын, если  он  порядочный
человек.
   - Я  знаю,  это  были  дела  со  страхованием  -  а  также  сообщения
далматскому посланнику о  моих  предприятиях.  Старая  дама  становилась
очень красной и и сердитой, когда говорила о деньгах, которые ей  должен
был мир и которые  она  хотела  завоевать.  Однажды  она  толкнула  меня
клюкой...
   - Она становилась все более красной  и  сердитой,  а  ее  предприятия
делались все сомнительнее. В конце концов ее привлекли к  суду,  но  она
вовремя умерла от удара.