глупа. Любить меня она тоже  и  не  думает.  Она  видит  только,  что  я
здоровый, крепкий пятидесятилетний мужчина.  К  тому  же,  у  меня  есть
качества, которые нравятся ей: я не пью,  не  ношу  с  собой  ножа.  Она
делает то, к чему призвана,  и  ждет,  что  я  вспомню  о  ней  в  своем
завещании;  она  не  разочаруется.  Из  мальчика  мы,  конечно,  сделаем
дельного крестьянина.
   - Конечно. Он кажется очень здоровым. Если тогда  в  один  прекрасный
день вам придется оставить его одного, вы сделаете это с сознанием,  что
все в порядке. Он будет тоже иметь детей...
   -  Мне  нужно  было  много  времени,  чтобы   понять   свое   сердце:
бесчувственная женщина, красивое, сильное животное - вот, что мне нужно.
Ах, она не требует от меня творения. О рисовании нет и речи!
   - В этом теперь, кажется, ваша гордость - не рисовать?
   - Я испытал достаточно  тяжелое  разочарование  -  в  свое  время,  -
пояснил он с добродушным упреком. - Нужно время, чтобы оправиться.
   - Ну, я не тревожусь за вас, вы оправитесь.
   -  Но  теперь  я  попрошу  вас,  герцогиня,  разделить  со  мной  мой
деревенский обед. У нас сегодня карпы, Пасква?..  Карп  -  король  наших
рыб. Он встречается только в  Гардском  озере.  Он  появлялся  на  столе
римского императора, всегда увенчанный лавром.
   - С удовольствием, - если только я смогу есть. Я немного устала.
   Он испугался, ему показалось, что она шатается.  Он  подхватил  ее  у
самой двери дома.
   - В эту комнату, герцогиня, - всего несколько шагов. Но что  с  вами?
Путешествие, вероятно, утомило вас? Пожалуйста, сюда, эта кушетка  очень
удобна.
   Он уложил ее. Она смотрела на него и вспоминала  доктора  Барбассона.
"Все одно и то же движение возле меня: подкладывание подушек". Устало  и
нетерпеливо она сказала:
   - Оставьте. Я хотела бы отдохнуть  часок,  этого  достаточно.  Я  еду
после обеда дальше в Риву, к доктору фон Меннинген.
   - А!
   Он впервые посмотрел на нее вполне внимательно, не думая о том, каким
он сам кажется ей. Он тихо выскользнул из комнаты.
   Когда она снова показалась, он обдумал все.
   - Вы послали своих людей вперед?
   - Да.
   - Но вы не можете ехать одна. Если прикажете, я провожу вас.
   - Благодарю вас.
   - Я очень хорошо знаком с доктором фон Меннинген. Лучшего  выбора  вы
не могли сделать. Он истинный врач, следовательно, принадлежит  к  очень
редкой разновидности. Это выдающаяся личность,  помогающая,  ободряющая,
подкрепляющая всех; он сам счастлив своим влиянием. Он на венский  манер
будет духовно насиловать вас ошеломляющей любезностью, чтобы  у  вас  не
осталось возможности думать о своей болезни. Вы обратите свое честолюбие
на греблю, на правильное вдыхание,  на  карабканье  по  горам  в  двести
метров вышиной! Это здорово, это  успокаивает!  Вы  помните,  герцогиня,
каким измученным, беспокойным, безнадежным, конченным был я - тогда? Ну,
так вот, доктору Меннингену я обязан тем, что мне  вернулось  доверие  к
самому себе и что у меня есть цели и твердое жизненное мерило.
   "Какие цели? - подумала герцогиня. - И уж чересчур умеренная жизнь!"
   Она заметила:
   - Я говорила о Риве немного необдуманно, я еще подумаю об этом.
   - Оставайтесь при своем решении! Я даю вам хороший совет.
   Он продолжал убеждать; она спрашивала себя:
   "Стоит ли заставлять свои члены ежедневно  производить  столько-то  и
столько-то полезных движений - только для того, чтобы не расставаться  с
этим миром? Ведь я пьеса за пьесой проиграла всю программу, которая была
выработана для меня, прежде чем я родилась. Три богини, одна за  другой,
делали складки на моей одежде и определяли мои  жесты,  каждая  согласно
своему духу. Моя жизнь была художественным произведением.  Должна  ли  я
произвольно добавлять что-нибудь к своей оконченной судьбе?.. Нет!"
   - Я решила, я еду домой, в Неаполь.
   - Обдумайте хорошенько, герцогиня, я умоляю вас! Вы  беспокоите  меня
больше, чем я могу сказать вам!
   - Без основания,  милый  друг;  все  идет  так,  как  я  того  желаю.
Проводите меня обратно, в Десенцано!
   - Вы позволяете? Но сегодня больше нет пароходов. Переночуйте у меня!
   - Нет, нет. Мы не можем поехать на парусной лодке?
   - Можем, конечно, можем! Ведь ветер попутный!
   Он побежал к двери.
   - Паоло, есть попутный ветер в Десенцано?.. Да, герцогиня,  мы  едем!
Едем на парусной лодке с вами, герцогиня!
   Он был счастлив;  он  сразу  забыл  свои  увещания  и  опасения.  Он,
бессознательно для нее самой, напоминал  ей  Нино.  "Какой  ребенок!"  -
подумала она почти с нежностью.
   - Но тогда мы должны  сейчас  ехать!  -  воскликнул  он.  -  В  нашем
распоряжении три часа. Поезд в Милан идет в  пять  часов  двадцать  пять
минут.
   - Телеграфируйте прежде врачу в  Риву,  что  я  не  приеду,  а  также
Просперу, моему егерю. Он уже там. Пусть он тотчас же вернется и едет за
мной в Милан.
   Они сели в лодку.
   - Вы не берете с собой лодочника?
   - К чему? Я сам управляю парусом так,  как  будто  никогда  не  делал
ничего другого.
   - А Линда, - вдруг спросила она. - Маленькая Линда?
   - Да, страшно жаль, что вы не видели ее. Она была  здесь  еще  неделю
тому назад. Теперь становится холодно, в городе ей будет лучше.
   - В Венеции?
   - У Клелии... Боже мой, должен же я  был  дать  бедной  женщине  хоть
какое-нибудь удовлетворение. Я оставил ей Линду. Что  у  нее  есть  еще?
Мортейль тупеет все больше; я думаю, он пьет.
   - Маленькая Линда в своем  тяжелом,  блестящем,  точно  перламутровом
платье...
   - О, она его больше не носит. Что вы думаете, ведь ей уже  тринадцать
лет. Большая девочка.
   - И, конечно, хорошенькая.
   - Еще бы!
   Он поднес пальцы к губам.