дипломаты? - И так как посол только мотнул  головой:  -  Я  сознаю,  что
решительно недостоин развить свою мысль более подробно.
   Вид у него был самый смиренный. Граф Ланна проявил снисходительность.
   - Вы, вероятно, принадлежите к категории тех молодых  людей,  которым
хотелось бы, чтобы даже международные  договоры  открыто  обсуждались  в
парламентах. - Несмотря на возмущенный протест Терра, он продолжал с той
же   мягкой   авторитетностью:   -   Молодое   поколение   необыкновенно
самоуверенно, что я лично даже весьма ценю.  Мы  имеем  счастье  жить  в
государстве, где ни один талант, повторяю, ни одно полезное дарование не
пропадает без пользы.
   Мангольф  понял  теперь,  откуда  молодой   граф   заимствовал   свои
разглагольствования. Приводя в порядок разбросанные бумаги, он  поклоном
вбок подтвердил, что не сомневается  в  правоте  его  сиятельства.  Граф
Ланна все-таки пустился в пространные пояснения специально  для  глубоко
взволнованного Терра, который благоговейно  внимал  поучению  свыше,  от
усердия раскрыв рот и водя по губам языком.
   Гласность международных договоров,  так  поучал  граф  Ланна,  -  это
требование демократии. Ее последнее, завершающее требование.  Но  какова
ее собственная суть?
   - Я ценю демократию. Однако кому  не  ясно,  что  она  бесцеремоннее,
жаднее, грубее более или менее ублаготворенных представителей к  счастью
пока неколебимой императорской власти.
   Посол поднялся, обошел вокруг стола  и,  говоря,  разбрасывал  правой
рукой лежащие на нем предметы;  голос  его  из  плавного  превратился  в
крикливый:
   - Господа! Вы еще, пожалуй, будете свидетелями  того,  как  придут  в
губительное столкновение выпущенные на волю инстинкты  различных  наций.
Мы пока обуздываем их. Империя - это мир .
   Терра почел  уместным  сидеть  смирно  и  молчать.  Мангольф  спросил
деловым тоном:
   - Документ FH шесть тысяч двести тридцать пять  связан  с  оккупацией
пункта..?
   - Совершенно верно. Мы посылаем туда войска.
   - Империя - это мир, - убежденно повторил Терра.
   - Игру ведем мы! -  сказал  завтрашний  руководитель  государственной
политики и сделал  в  воздухе  жест  фокусника,  развертывающего  веером
карты. От удовольствия по поводу собственной ловкости рук  у  него  даже
появилась ямочка.
   Вдруг он припомнил,  что  у  него  назначено  свидание.  Попросту  он
осознал,  перед  какой  ничтожной  аудиторией  расточал  образцы  своего
искусства. Он наспех, холодно попрощался и крикнул уже из коридора:
   - Алиса, я тебя жду.
   Мангольф поспешил за ним;  он  понимал:  за  ним  любыми  правдами  и
неправдами, сейчас - или никогда! Терра оглянулся, графиня стояла к нему
спиною. Он подошел и стал настойчиво что-то нашептывать ей через  плечо.
Она не отвечала; он чувствовал, что она дрожит. Но дверь  была  открыта,
он не решился закрыть ее и вышел.
   В тот же  миг  Мангольф  показался  из  двери  напротив;  недоверчиво
оглядел он Терра, который оглядел его насмешливо.
   - Карьера начинается, - сказал Терра.


   Вечером,  выезжая  одна,  без  провожатых,  графиня  думала:  "Чем  я
особенно рискую? Этого можно держать в руках. Куда  опаснее  было  с..."
Она перебрала воспоминания своих восемнадцати лет. "Но этот не похож  на
других... Он такой, как мне хочется. С ним мне, верно, придется пережить
много интересного, - сезон  ведь  был  неудачный,  -  а  беспокойства  в
сущности никакого". Тут экипаж остановился у входа на ярмарку.
   Уверенным, легким шагом проникла графиня в замерший город  балаганов.
Раз она в темноте наткнулась на спящего или пьяного, спряталась за  угол
и несколько минут стояла не шевелясь. Непонятные сооружения загораживали
небо со всех сторон. Где же американские горки, откуда съезжаешь  в  две
секунды? "Ах, я стою под ними, а там..." Она затаила дыхание,  из  тени,
вероятно скрывавшей карусель, вынырнула фигура.
   - Вы пунктуальны, графиня. - Терра поклонился, как в светском салоне.
- Итак, я буду иметь честь показать вам ярмарку ночью.
   - Я уже видела, ничего интересного.
   - Что же нам тогда предпринять? Бесплатное катание?
   - Старо.
   Свисток, какая-то беготня во мраке, - и женщина, медленно поднявшаяся
позади них с земли, скользнула голубоватой  тенью  через  световой  круг
вслед бегущим. Графиня  отпрянула  назад  и  натолкнулась  на  вытянутую
мужскую руку.
   - Пойдем, детка, - сказал Терра, окутывая ее своим плащом.
   Под одним из фонарей они остановились.
   - Не надо, - сказала она и все же потянулась к нему, а он к  ней.  На
парусиновой стене балагана рядом с ними  стройно  выросла  их  слившаяся
тень. Напряженно вглядывались они в  разоблаченные  светом  фонаря  лица
друг друга. Он отнял руку от ее  бедра  и  заключил  между  ладонями  ее
нежные, тонко очерченные щеки. Под мечтательным пламенем его взгляда  ее
юные, детские черты смягчились, лукавые искры погасли в  глазах  и  губы
раскрылись.  Он  склонялся  все  ниже  над  блестящими,  еще  стиснутыми
зубками, склонялся так медленно, что под конец почти остановился.
   В  этом  упоенном  и  просветленном  лице  он,   содрогаясь,   увидел
глубочайшее сходство со своей сестрой. Вчера  еще,  когда  она  тревожно
ждала в подъезде... Тем крепче, тем страстнее приник он к этим губам.
   Прерывистое дыхание - не его и не ее. Оно приближалось,  превратилось
в хрипение, и вот какое-то странное тело покатилось к их ногам.  За  ним
женщина, - она  не  видала  их,  она  загородила  распростертыми  руками
упавшего. А вот  и  преследователь,  полуголое  чудовище,  размахивающее
толстым железным брусом. Девушка пригнулась; тогда разъяренное  чудовище
ринулось вперед, железный брус полетел со звоном.
   Графиня вскрикнула; девушка подняла голову,  протянула  руки,  словно
моля: только не это! Потом подошла, шатаясь. Ей воочию надо было увидеть
самое страшное, более страшное, чем то, что люди убивают друг друга. Она
оцепенела от ужаса; застыли  и  те  двое  вместе  со  своими  слившимися
тенями. Тут девушка встрепенулась, закружилась на месте и побежала,  как
будто преследуемая погоней.
   Оба силача ползли  по  земле,  навстречу  друг  другу.  И  вдруг  они