стороны в сторону, как дикий зверь в клетке.
   - Господин Зейферт! - крикнул Куршмид через загородку. - Что,  придет
господин директор?
   - Придет, но не тогда, когда вы его ждете, - послышалось оттуда.
   Зейферт с быстротой молнии провел рукой по  космам  волос,  переложил
связку бумаг, быстро-быстро, как зверь роет засохшую листву,  перелистал
какие-то записочки на столе и уже снова очутился подле  кассы.  Рядом  в
стене было видно отверстие рупора. Куршмид опасливо к нему приблизился и
вдруг сорвал с головы шляпу, - из отверстия послышался рычащий голос.
   - Отлично, господин  директор,  слушаюсь,  сию  минуту,  -  залепетал
Куршмид и поклонился.
   Робко и поспешно повел он  за  собой  Терра.  Посетители,  притихнув,
глядели им вслед.
   Зейферт сам открыл им загородку и собрался даже полой своего  сюртука
вытереть гостю стул; физиономия у него была озабоченная и потная, а  рот
без передышки извергал сведения о  господине  директоре  и  стереотипные
изъявления вежливости; но Куршмид  стремился  дальше.  Позади  кассы,  в
большом пустом помещении они обнаружили двух инвалидов. Из-за конторки у
окна привстал  белокурый  курносый  человек  в  зеленой  куртке.  "Народ
встает", - произнес он при этом. Посреди  комнаты  за  большим  кухонным
столом скромный еврей надписывал адреса; он тоже поклонился.
   - Элиас, что, есть там кто-нибудь? - спросил его Куршмид.
   Но еврей, скорчив унылую гримасу, пожал плечами. Вместо него  "народ"
поспешил сообщить:
   - Нет никого, если только никто не поднялся через люк.
   - Идем, - сказал Куршмид.
   Они вошли в темную каморку; там днем и ночью при  газовом  свете,  за
дощатой стойкой, на которой стояли горшок с клейстером  и  кружка  пива,
копошился старик в синем переднике и в очках.
   - Дядюшка Ланге, Альма исправится непременно,  -  произнес  мимоходом
Куршмид.
   Старик взволнованно бросил ему вслед:
   - Это вы всегда говорите, господин Куршмид, когда-нибудь  так  оно  и
будет!
   Дверь, к которой они подошли, открылась беспрепятственно. За ней  два
шага пустого пространства. Терра  хотел  пройти  вперед,  но  в  темноте
натолкнулся на войлочную обивку.
   - Черт возьми, откройте!
   - С этой стороны нет ручки, - ответил Куршмид.
   Терра проворчал:
   - Любопытный субъект. Судя по всему, он должен носить железную маску.
   - Можете говорить громко, - сказал Куршмид. - Дверь обита войлоком, и
к тому же он туг на ухо.
   В это время войлочная загородка беззвучно повернулась.
   Прямо книжный шкаф с полуоткрытыми дверцами, точно  створками  ширмы.
Слева еще одна, обитая войлоком дверь, справа  лестница  вниз.  "Люк,  -
решил Терра, - откуда поднимаются".
   Куршмид притворил дверь. Обернувшись, он сказал:
   - Теперь молчите, он видит вас.
   Глухой кашель - и из-за книжных полок вырос директор, весь  в  сером.
Бесшумно приблизился он по  ковру,  вытянув  шею  из  костлявых  плеч  и
опасливо поводя сплюснутой головой, взгляд  его  так  и  впился  в  руки
пришедшего: что тот принес? Внезапно  он  остановился  и  поднял  глаза.
Терра испугался блеска этих черных глаз. Эти глаза предвещали безумие, -
разве не были они похожи на  его  собственные  глаза?  Но  тут  директор
скривил бритый рот и протянул руку с длинными пальцами.
   - Ну-с, итак? - сказал он, словно появление  Терра  давно  предрешено
судьбой.
   Рукопожатие его было цепкое, но холодное;  лицо  смуглое,  с  желтыми
бороздами, как растрескавшаяся кожа, выдубленная раз навсегда неизвестно
в каких переделках. Он погрузился в глубокое кресло,  невероятно  далеко
вытянул тощие ноги, -  настоящий  скелет  с  оскалом  крупных  зубов  из
слоновой  кости.  В  такой  позе  он  производил  впечатление  какого-то
ископаемого. "Черт возьми, - подумал Терра, - с кем я спутался?"
   Но директор коротко и ясно объяснил ему, каковы его будущие  функции:
он не только обязан создавать рекламу, он сам обязан быть ею. Общение  с
заведующим рекламой должно вселять в каждого непререкаемую  уверенность,
что ему следует благодарить небо за то, что он родился  и  может  внести
деньги в "Главное агентство по устройству жизни".
   - Никогда, ни при каких обстоятельствах не смущайтесь  фактами,  хотя
бы на вас камень свалился с неба. Хорошо то,  что  приносит  успех.  Вам
будут платить за успех.
   - В каких размерах? - спросил Терра.
   Директор и бровью не повел.
   - Ваша должность, - сказал он, - это нововведение, и притом  наиболее
важное, в истории чистого духа. Мы добились того, что он  будет  служить
устройству жизни.
   -  Ваше  "Главное  агентство",  господин  фон  Прасс,   ставит   себе
максимальные требования.
   - У вас нет ничего, вы ничего собой не представляете, а  подходите  к
жизни  с  моральными  запросами.  Вы  именно  то,  что  теперь  называют
интеллигентом.
   - У вас слишком трезвый ум, господин директор, а потому вы не  можете
не сознавать, что и для обмана  необходим  интеллект,  -  резко  ответил
Терра.
   Директор по-прежнему невозмутимо:
   - Интеллигентская  щепетильность,  которая  тяготеет  над  господином
Куршмидом, вам не свойственна, вы далеко пойдете.  Непременным  условием
является...
   - Непременным условием является по меньшей мере сто пятьдесят марок в
месяц, - ответил Терра настолько выразительно, что директор был вынужден
внять ему.
   - Господин Куршмид, вы тоже хотите  что-то  сообщить?  -  спросил  он
вопреки очевидности и  так  недвусмысленно  махнул  рукой,  что  Куршмид
поспешил откланяться и исчез за обитой войлоком дверью.
   - Не угодно ли сигару? - спросил после этого директор.
   Терра свирепо оглянулся. В  трехстворчатом  шкафу  на  полках  стояли
коробки с сигарами, среди них одна открытая; Терра хотел  взять  из  нее
сигару, но наткнулся на раскрашенную материю.  Корешки  книг  тоже  были
неподвижно  прикреплены,  -  бутафория  везде,  куда  ни  глянь.   Терра