жгучим вниманием впились в карие глаза  ребенка,  в  личико  с  красками
блондина. Он едва удержался, чтобы не покачать головой. В  конце  концов
это могло быть даже и правдой. Факт, не менее  невероятный,  чем  многие
другие. Нетрудно принять эту версию, как и всякую  другую...  Испуганный
ребенок поспешил ускользнуть от назойливого гостя. Он поплакал  минутку,
а потом, весело взвизгивая, снова принялся бегать по комнате.
   - Позвольте выразить вам мою искреннюю, глубокую  признательность,  -
произнес Терра и с изысканной любезностью поцеловал  унизанную  кольцами
руку княгини.
   - Благодарность взаимная, - ответила она и налила ему ликера.
   - Разрешите задать вам только один скромный вопрос: почему именно  на
мою долю выпало это незаслуженное счастье?
   - Оно было не так уж не заслужено, - ответила она, пожимая плечами. -
Ведь вы настоятельно требовали ребенка.
   - А до меня? - начал он злобно.
   - До вас, если вам угодно знать, никто этого особенно не требовал.
   Тяжело дыша, он устремил взгляд в одну точку.
   - Каковы же будут дальше наши отношения? - миролюбиво спросила она.
   - Проще всего было бы нам остаться добрыми друзьями, - живо предложил
он.
   - Итак, если я ваш добрый друг: как у вас  с  финансами?  Я  не  имею
права оставить вас  на  произвол  судьбы.  Вы  были  заведующим  отделом
рекламы в агентстве, которое вряд ли будет существовать впредь.
   Он поспешил отклонить всякую заботу.
   Но она:
   - Мне вы ничего нового не скажете о том, как  гнусна  жизнь.  В  свое
время вы всем пожертвовали для меня.
   Он возразил, что то было другое дело.
   - А кроме того, вы отец моего ребенка.
   За это он категорически не примет платы.
   - Но вы меня оградили от нелепого скандала.
   В ответ он засмеялся, и она вместе с ним.  Это  как  будто  разрядило
атмосферу, и она дала волю слезам. Когда она встала, он  поднялся  вслед
за ней. Они прошлись еще раз по комнате; ребенок стоял и  злыми  глазами
следил за каждым их шагом. Терра держал ее под руку. Лили снова касалась
его бедром; ее щека нежно льнула к его плечу, он чувствовал ее дыхание.
   - Мне кажется, случилось не такое уж большое несчастье, -  сказал  он
резким тоном.
   - Ах, милый друг, вы еще не понимаете, что случилось. - Всхлипывая: -
Господин фон Толлебен ускользнет теперь из моих рук.
   - Этот Бисмарк? Да пусть его! Он в долгу как в шелку.
   - Но его положение! Реклама! Клаудиус, помогите мне.
   - Он же не человек, а недоразумение, - рассуждал Терра. - У него  нет
темперамента. Что привязывало его к вам,  мой  друг?  Высочайшая  опера.
Следовательно, нужно, чтобы этот шедевр был в вашем распоряжении.  После
смерти директора опера перешла к вам. Или,  еще  лучше,  покойный  хотел
унести ее с собой в могилу и бросил в огонь. Вы с опасностью  для  своих
прекрасных рук выхватили ее из пламени.
   - Какое пылкое воображение! - сказала женщина с той стороны и  обняла
его.
   - Если и после этого он не будет раболепствовать  перед  вами,  то  я
готов стать вашим рабом.
   - Но вы как-нибудь натолкните его на это.
   - Возможность, пожалуй, представится, - сказал он и поджал  губы.  Он
вспомнил о графине и тут же осознал, что ни разу не  подумал  сегодня  о
ней, о той, ради  кого  он  вынес  столь  богатый  событиями  день.  Она
отдалилась от него за этот один день так, словно  их  прошло  не  меньше
ста. Рядом с ним стояла женщина с той стороны и выжидательно смотрела на
него. В это время к ним подбежал ребенок и первый  раз  прижался  к  его
колену. В приливе еще не изведанного чувства Терра сел, чтобы приласкать
ребенка, а кроме того, у него ослабели ноги.
   - Вы, вероятно, прервали учение, но, конечно, не забросили совсем?  -
спросила Лили. - Это было бы недостойно вас.  Тот,  кто  поддержит  вас,
пока вы не закончите образования, отнюдь не прогадает. Скажем, вот  я...
Как знать? - заключила она мечтательно, положив руку ему на плечо.
   Он понял: "Может быть, вы женитесь на мне, скоро я приду и к этому, и
сделаете карьеру при помощи моих сбережений и связей". Ему  предлагалась
комбинация, которая оскорбляла буржуазные приличия и была сама  по  себе
унизительна. Ни под каким видом  нельзя  соглашаться  -  и  все  же  это
предрешено судьбой, приведшей его сюда. "Иди на  унижение!  Дерзай  ради
меня!" - твердила его  судьба.  Рука  женщины  с  той  стороны  все  еще
покоилась на его плече. Он схватил эту руку,  приблизил  к  ней  лицо  и
вдруг в необузданном порыве прижал ее сначала к своему влажному  лбу,  а
потом к скорбным губам.


   Куршмид и писатель Гуммель все еще стояли в подъезде.
   - Какие  здесь  разыгрались  потрясающие  сцены!  -  сказал  поэт.  -
Социальный вопрос - самая благодарная из тем.
   - Хорошо, что хоть вы не  потерпели  ущерба,  -  заметил  Терра.  Это
относилось, правда, только к моральной стороне дела. Как Гуммель, так  и
Куршмид предвидели, что на  заседании  общества  "Всемирный  переворот",
куда они направлялись, начнется форменная паника. Они  пригласили  Терра
пойти с ними. Ему было  не  по  себе,  -  ведь  он  немало  содействовал
катастрофе.  Но  Куршмид  представил  Гуммелю   Терра   как   слушателя,
способного оценить ту драму, которую Гуммель собирается  прочесть  нынче
вечером членам правления "Всемирный переворот". В толпе Куршмиду и Терра
удалось отстать на несколько шагов от Гуммеля.
   - Вы сегодня здорово  похозяйничали,  -  сказал  Куршмид  чуть  не  с
благоговением. - Директор будет не единственной жертвой.
   - Меня самого как обухом по голове ударило, - сознался Терра.
   - Умоляю вас, со мной не нужно маски! Ваша неутолимая  потребность  в
нравственном совершенстве создает катастрофы, куда только ни ступит ваша
нога. Но если бы это сразило даже меня самого, я все же  предан  вам  до
конца! - с пылким рукопожатием заключил Куршмид.
   Общество "Всемирный переворот" заседало в "Асканийском  подворье".  В
большом  неуютном  помещении  за  длинным  трактирным  столом  собралась
полностью вся корпорация модернистов, мужчин в возрасте до  сорока  лет.
Более пожилые были адвокаты, их  положительный  ум  служил  поправкой  к