конечно, не ставят ни во что. - При этом она слегка приподняла руку, как
бы говоря ему: "Я ревную, поцелуй и мою!" - Полюбуйтесь на эту девицу! -
не вытерпев, сказала она.
   Фрейлейн Кнак спрашивала в эту минуту:
   - Что, у вас сегодня очень парадно?  Тогда  я  надену  чулки.  -  Она
вытащила длинные перчатки и одну из них уронила. Терра не только  поднял
ее, но хотел ее даже надеть на руку фрейлейн Кнак. - Юрист?  -  спросила
она, в ответ на что он похвалил ее сильные  руки,  и  она  тотчас  стала
перечислять все виды спорта, которыми занимается, а также  показала  ему
новый танец.
   -  Господин  Толлебен  знает  этот  танец?  -  перебила  ее   Альтгот
многозначительно.
   - Толлебен? Куда он годится без мундира! - изрекла  фрейлейн  Кнак  и
лихо ударила себя по бедру.
   - О, он безусловно офицер запаса, - заверила Алиса Ланна.
   - Ну, это уже начало конца, - объявила фрейлейн Кнак.
   - А люди искусства? - вставила Альтгот.
   -  Шуты  гороховые!  -  воскликнула  фрейлейн  Кнак   звонко,   точно
стеклянным голосом.
   У нее была  курчавая  челка;  она  старалась  произвести  впечатление
сорванца,  задорного  и  бесшабашного.  Как  только  она  умолкала,   ее
маленький ротик немного западал. Второе  впечатление:  не  только  в  ее
голосе, но в  ней  самой  было  что-то  стеклянное;  казалось,  если  ее
разогреть, она лопнет. "Кнак - и готово!" - подумал Терра, услышав  смех
здоровой и пышной девы.
   Появился  лакей:  его  сиятельство  сейчас  изволит  прийти.  Молодая
хозяйка приказала открыть дверь в третью комнату и  попросила  гостей  к
столу. Когда графиня Альтгот и фрейлейн Кнак прошли вперед, Терра на миг
задержал свою даму, чтобы сказать ей: "Все по-прежнему!" Она услышала  и
пошла рядом с ним.


   В столовой их ожидали уже четыре человека. Толлебен представил  дамам
иностранного дипломата, сорокалетнего мужчину с длинным лицом  и  черной
бородкой. Отец фрейлейн Кнак, которого дочь вместо приветствия  хлопнула
по плечу, поклонился Альтгот подобострастнее, чем графине Ланна. Терра в
свою  очередь  без  церемонии  направился  навстречу  молодому  Ланна  с
протянутой рукой.  Брат  его  дамы  сердца  -  превосходный  человек,  у
которого он должен попросить извинения!
   - Я виноват перед вами, - сказал он торжественно, с дрожью в  голосе.
- Всему виной моя  злополучная  склонность  к  мистификации!  Но  душою,
клянусь вам, я был чист.
   Молодой Ланна едва коснулся руки гостя и поежился, словно от  озноба,
причем глаза его сохранили обычный тусклый блеск полудрагоценных камней.
   - Пустяки, - проронил он небрежно, больше  по  рассеянности,  чем  из
высокомерия.
   Обескураженному Терра пришлось ограничиться созерцанием промышленника
Кнака, его движений, всех проявлений его  существа,  наполнявшего  собой
комнату. Ибо Кнак попеременно  завладевал  всем,  что  здесь  дышало,  и
повсюду оставлял атмосферу, насыщенную собой,  так  что  в  сущности  он
заполонил всех. Его квадратное,  как  бы  обрубленное  лицо  с  красными
прыщами, остроконечная макушка и прямоугольные усы  были  бы  под  стать
приказчику. Рыжеватая седеющая щетина беспорядочной порослью  спускалась
на жирный, вульгарный лоб. Длинные пальцы, длинные ноги, живот-полушарие
скромных размеров, но такой выпуклый зад, что долгополый  сюртук  свисал
фалдами у ляжек. Странное впечатление производили его манеры. Никто  так
явно и бесцеремонно не изменял выражения лица и жестов в зависимости  от
того, с кем говорил. Казалось, будто  перед  дамами  он,  согнув  спину,
раскладывает товары, а графиню Альтгот, обнадеженно улыбаясь,  провожает
до порога.  С  иностранным  дипломатом  у  него,  судя  по  всему,  были
серьезные мужские дела, и тому следовало радоваться, если они выгорят.
   Исключительно слащаво встретил он  молодого  Ланна,  голосок  у  него
сделался тонким, и он попытался заговорить  об  искусстве.  К  Терра  он
обратился, прищурив один глаз и подбоченившись:
   - Ну как, даете здесь уроки?
   И это он уже пронюхал! Но в то время как Терра созерцал этот монумент
в образе человека,  Кнак  внезапно  потерял  свое  величие.  Он  сжался,
сгорбился,  лицо  его  выразило  плутоватое  служебное   рвение.   Вошел
статс-секретарь.
   Еще с порога граф Ланна окинул всех быстрым взглядом. Терра со своего
места увидел идущего за ним Мангольфа,  увидел,  какое  у  него  злобное
выражение  лица.  Но  едва  он  вслед  за  начальством  присоединился  к
обществу, как на лице у  него  осталась  одна  солидность  и  учтивость.
Статс-секретарь очень быстро и с большим тактом покончил с приветствиями
и предложил руку графине Альтгот, чтобы вести ее к  столу,  а  слева  от
себя указал место иностранному  дипломату.  Кнак  поспешил  усесться  по
другую сторону иностранца.
   - Какой неприятный белесый свет, -  сказал  Ланна,  щурясь  на  окна.
Слуги немедленно опустили занавеси и зажгли газовую  люстру,  освещавшую
только круглый стол. - Не все,  графиня,  подобно  вам,  владеют  тайной
оставаться молодой при всяком  освещении.  -  От  молодости  Альтгот  он
непосредственно перешел к преклонному возрасту канцлера.  Гогенлоэ   был так стар, что "Старец в Саксонском лесу"  казался  юношей  по
сравнению с ним. Тем более достоин  удивления  свежий  ум  старика.  Его
боязнь  всяческих  конфликтов,  пожалуй,  преувеличена.  -   Не   всегда
Германией  будут  управлять  пессимистически   настроенные   старцы,   -
по-французски   сказал   Ланна   дипломату,   и   Кнак   поддержал   его
почтительно-отрицающим жестом. - Наш император молод, он не филистер,  и
вы не ошибетесь, mon cher ministre , если
примете в расчет,  что  в  один  прекрасный  день  он  найдет  канцлера,
предназначенного ему природой  и  историей.  Тогда  в  мировой  политике
произойдут решительные перемены, и всем рекомендуется с ними считаться.
   - Я всякий раз, как вижу императора,  говорю  ему,  кто  единственный
подходящий кандидат на пост канцлера, - решительно  заявил  промышленник
Кнак.
   Статс-секретарь чокнулся с Кнаком,  но  затем  стал  называть  другие
имена, и это немало  способствовало  оживлению  разговора.  Какое  место
среди  знатных  фамилий  занимала  фамилия  соперника?  Нравился  ли  он
императору? Был ли он членом его корпорации? А каков его офицерский чин?
Толлебен знал все, графиня Альтгот оживилась, ей была  известна  история