Положение  было  критическое.  Загородка,  защищающая  кассу,  лежала
сломанная на полу, и в  нарастающем  шуме  преобладал  крик:  "Полицию!"
Терра, которого окружила толпа, требуя сведений, пытался все свалить  на
плутовство одного из служащих; самому предприятию,  по  его  словам,  не
угрожало никакой опасности. При этом он с дрожью в  сердце  оглядывался,
ища лазейки. Что там случилось с директором?..
   "Народ" вывел его из тяжелого положения, - он так вопил, что  привлек
к себе общее внимание.
   - Проклятая еврейская шайка! - кричал он. - Довольно уж народ  терпел
от вас!
   Все  поддержали  его:  вкладчики,  спекулянты,  актеры,   зрители   и
заблудившиеся мечтатели.
   Глубоко потрясенному поэту  Гуммелю  пришлось  усомниться  в  мировом
перевороте из-за отказа "Главного  агентства  по  устройству  жизни"  от
платежей. Только Элиас являл собой оазис беспечности.
   - Чего надрывается этот парень? -  спрашивал  он,  показывая  большим
пальцем через плечо на шумевший "народ".  -  Вольно  ж  ему  было  всему
верить!
   Терра энергично протиснулся в комнату. Он и сам  верил  в  директора,
верил настолько, что не принял  никаких  мер  предосторожности  и  таким
образом ускорил катастрофу!.. В  темную  каморку  вторглись  беснующиеся
дикари, а между тем дядюшка  Ланге,  глухим  воем  выражавший  скорбь  о
потере столь тяжко заработанных  грошей  своей  дочери  Альмы,  орудовал
топором. Рама обитой войлоком двери затрещала, наконец дверь поддалась и
толпа ввалилась в комнату. Но взятая с бою тайна оказалась иной, чем все
ожидали. При виде комнаты с бутафорией вместо книг, с люком,  с  пустыми
стенами вместо несгораемых касс, наполненных награбленным добром, многим
стало смешно. Но, заглянув за один из бутафорских книжных  шкафов,  люди
перестали смеяться.  Безмолвно  толпились  они,  обмениваясь  вполголоса
краткими соображениями, а затем дружно удалились.
   Терра закрыл дверь и  для  безопасности  припер  ее  самыми  тяжелыми
креслами. Только тогда он прошел за створку. Директор сидел в  кресле  у
письменного стола, навалившись на один  из  локотников.  Правая  рука  с
револьвером  свешивалась  вниз;  казалось,  что  она  хочет   потихоньку
засунуть  оружие  под  ковер.  Голова  склонилась  набок   и   упиралась
подбородком  в  плечо;  таким  образом,  некогда  пламенный,  а   теперь
стеклянный взгляд  директора  приходился,  как  обычно,  на  уровне  рук
посетителей. Казалось, ему по-прежнему важнее всего, что они принесли.
   - Несчастный шарлатан, - заговорил Терра, - больше ждать нечего.  Все
это  было  лишь  плодом  твоего  шарлатанства,  плодом   нашего   общего
шарлатанства. Чем  сильнее  я  и  мне  подобные  верили  в  существующий
социальный   строй,   тем   несокрушимее   казался   и   ты.   Временами
чувствовалось, что в делах не все ладно, но никто не задавался вопросом,
совместимы  ли  миражи  с  делами.  Ты  жертва  всеобщей  потребности  в
несбыточном.  Те,  кто   ее   удовлетворяет,   гибнут,   не   дождавшись
признательности. Мир праху твоему! - заключил он, услышав шаги.


   Из люка появилась княгиня Лили.
   - Я не любопытна, - заявила она, когда Терра  хотел  провести  ее  за
бутафорскую стену. - Кроме того, я боюсь новых разочарований.
   - Он совсем не страшен.
   - У него было все, чего я тщетно искала в мужчинах.
   - Неправда, - сказал Терра в приливе  ревности.  -  У  него  не  было
будущности.
   - Смерть - единственное, чего нельзя простить. - С этими словами  она
повернулась к выходу. У  самой  лестницы  она,  однако,  остановилась  и
схватилась за перила, у нее дрожали колени. - И  я  собиралась  за  него
замуж. - Она содрогнулась. - А как  раз  теперь  мне  было  бы  особенно
некстати попасть впросак.
   - Мое восхищение растет с часу на час, - как я понимаю, вы  у  нового
поворота жизненного пути.
   Она вдруг протянула ему руку.
   - Я должна быть благодарна вам, Клаудиус.
   - А я несказанно поражен, что вы еще помните мое имя, -  произнес  он
смиренно.
   - Мне сообщили, какую деятельность вы развили сегодня, чтобы  вызвать
здесь взрыв.
   - В  этом  вы  мне  ни  на  йоту  не  уступали,  ваша  светлость.  Вы
пожертвовали даже своими жемчугами.
   - Деньги не имеют значения там, где  речь  идет  о  более  важном,  -
ответила она горделиво. И торжественно, почти с нежностью: -  Вы,  милый
друг, уберегли меня от такого скандала, который никак не может  быть  на
пользу женщине. Этого я не забуду  никогда.  Рассчитывайте  на  меня.  Я
приду вам на помощь при любых обстоятельствах. Клянусь  в  этом  памятью
покойного,  -  закончила  она  и  стала  спускаться  впереди  Терра   по
ступенькам.
   - Ваша квартира носит отпечаток изысканного вкуса, - констатировал он
внизу.
   Она поджала губы.
   - Он вас уже не  слышит.  К  счастью,  все  записано  на  мое  имя  и
полностью оплачено.
   В одной из комнат, весело взвизгивая, без устали бегал из угла в угол
ребенок, совсем еще крошка. Няня исчезла при их появлении.
   - Мама! - радостно крикнул малыш, бросил  куклу,  которую  таскал  за
собой, и повис на матери.
   - Он умеет радоваться, - заметил Терра. - И  у  меня,  говорят,  была
сильно развита эта способность.
   - Он все еще неразрывно связан со мной, - сказала  мать.  -  Когда  я
волнуюсь, его невозможно унять.
   - До сих пор? А сколько ему лет?
   - Ему два года и три месяца, мой друг, - ответила она и посмотрела на
него. Взгляд Терра, выдержавший ее взгляд,  дрогнул,  он  сам  не  знал,
больно ли, или сладостно. Он засмеялся.
   - И три года прошло со времени нашего близкого знакомства. Вы  строго
выдержали законный срок, Лили.
   - Это мальчик, - деловито пояснила она, -  зовут  его  Клаус,  как  и
полагается. Дай ручку дяде, Клаус!
   Терра наклонился, чтобы взять  ручку  ребенка.  Его  темные  глаза  с