зависело содержание разговора. Ввиду этого Терра  заговорил  отчужденным
тоном:
   - Мне неизвестно, считает ли мой школьный товарищ для себя  счастьем,
что он с жизнью или жизнь с ним до сих пор безупречно ладили...
   Ланна явно обрадовался.
   - Совершенно моя точка зрения.  По  всем  данным,  господин  Мангольф
оказывает мне более веские услуги, чем, скажем, могли бы оказать  вы.  В
его  лице  я  вижу   перед   собой   доказательство,   что   при   нашей
государственной системе всякий  толковый  человек  попадает  на  должное
место, даже без имени и связей. Однако... - Ланна откинулся на подушки и
поднял взгляд к потолку, - что, если в  конечном  итоге  свежий  элемент
попросту ассимилируется и все пойдет по-прежнему?
   "Вот что! - решил Терра. - Тут кое-кому грозит беда".
   - Ваше сиятельство, - произнес он вслух, - мне  вы  можете  поверить,
если я скажу, что в лице вашего секретаря небеса наделили вас куда более
загадочной натурой, чем, например, я.
   - Совершенно верно, он возражает мне, он высказывает  противоположные
взгляды. Но не успею  я  протереть  глаза,  как  он  уже  сделал  крутой
поворот, и все опять на месте. Сложными окольными  путями  он  неизменно
приходит к полному подчинению. Он стереотипен - с оговоркой.
   "Черт возьми, - думал Терра, - враг у ворот!"
   - Это не годится! - заявил Ланна и отвел взгляд от  потолка.  -  Будь
верен себе до конца! - Он пристально посмотрел на собеседника. - Вы были
свидетелем того, как я отверг мысль о государственном перевороте.
   Терра церемонно поклонился.
   - Ибо я человек штатский и смотрю на  вещи  с  гражданской,  а  не  с
военной точки зрения. Пусть трудности, над которыми мы бьемся,  чуть  ли
не жизнеопасны, я - в качестве уполномоченного нации в  целом  -  обязан
верить, что из них есть выход. - Он стукнул себя по ожиревшей груди, меж
тем как Терра, в позе, выражающей абсолютное внимание, обдумывал вопрос,
когда и где нация в целом уполномочивала этого господина на что бы то ни
было... - А посему, - заключил Ланна, - нечего ждать от меня поступков в
духе какого-нибудь легковесного удальца-генерала! Ни слова против армии!
Она создала прусско-германскую империю, я горд, что  принадлежу  к  ней,
без пестрого мундира министр теряет половину власти. Но так же, как этим
убеждением Бисмарка, я  могу  похвалиться  и  присущим  ему  Гражданским
мужеством. Перед совестью великого канцлера  пасовали  все  генеральские
причуды. - Министр говорил все более раздраженным тоном и теребил  томик
Гете, брошенный на плюшевую скатерть, а Терра тем временем задавал  себе
вопрос: не потому ли настоящий Бисмарк так ладил с генералами, что между
Их и его склонностями не оставалось места для конфликтов?
   Но тут Ланна, стоя во весь рост, как  монумент,  выкрикнул  хрипло  и
угрожающе:
   - Чтобы я зависел от  военных  поставщиков  и  офицеров,  заключающих
между  собой  сделки  с  помощью   моих   ближайших   сотрудников?   Они
переоценивают мое терпение! - Глухой удар томиком Гете.
   Терра понял две истины: откуда министр черпает свое свободомыслие - и
затем, что Ланна не в такой мере обманут, как предполагали обманщики. Он
тоже встал и  почтительно  выжидал.  Чем  же  намерен  этот  неподкупный
штатский обуздать зарвавшуюся военщину?  Ланна  продлил  напряжение;  он
поднялся на ступеньку, ведущую к дамскому письменному  столику  и  бюсту
Гете, встал между ними и схватил огромный карандаш, тех же размеров, что
и  карандаши  Бисмарка.   Дирижерское   постукивание   по   столику,   и
государственный муж начал свою партию.
   - Я сам, в качестве руководящего политического деятеля, построю флот.
-  Отбивание  такта  в  воздухе,  где  еще  не  отзвучали   только   что
произнесенные слова. - Никто  тогда  не  посмеет  сказать,  будто  я  не
забочусь о господствующем положении Германии как на море, так и на суше.
Я побью господ  военных  их  же  оружием.  -  Широкий  взмах  гигантским
карандашом над головой Гете.  Затем  медленно  и  веско:  -  Это  ли  не
политика в истинном смысле слова!
   Он сошел с возвышения, с размаху погрузился в подушки и кивнул гостю:
"Идите сюда!" Кивок выражал благоволение и приказ, был ласковым, но  при
этом величавым, рассчитанным на то, чтобы  внушить  собеседнику  трепет.
Кто способен так кивать, пожалуй, в самом деле имеет  право  властвовать
над людьми!.. Всем своим видом давая понять,  как  лестно  его  доверие,
Ланна произнес:
   - Рассудите сами, дорогой друг, что это значит:  флот,  задуманный  и
построенный буржуазными инженерами, руководимый буржуазным офицерством в
непрестанно увеличиваемый, с оглядкой на величайшую  в  мире  буржуазную
державу, Англию. Это значит,  что  мы  делаем  огромный  шаг  в  сторону
демократизации, и никто этого не видит. Никто  и  не  должен  видеть,  -
добавил он  беспечно  и  Лукаво,  с  ямочками  и  подмигиваниями.  -  Он
оглянулся на дверь и лишь затем произнес: - Мы с  императором  настроены
очень лево.
   Сидевший на краешке стула Терра мигом сообразил, что это должно  быть
разглашено, но не через печать, а устно, отсюда  и  "дорогой  друг",  от
которого  он  все  еще  не  мог  опомниться.  Поразительная,  виртуозная
способность распознавать людей! Когда дело касалось его интересов,  этот
человек с практическим складом ума становился проницательным психологом.
"Ведь я идеалист, любящий говорить прямо в глаза неприятные  истины.  Он
оценил меня с точки зрения возможных выгод  и  опасностей,  так  же  как
оценивает  своих   конкурентов   на   пост   канцлера:   да,   и   меня,
пресмыкающегося в пыли".
   - Вас удивляет моя откровенность, но я ничем не рискую,  -  продолжал
Ланна, очевидно разгадав и эти мысли.  -  Кто  поймет  меня?  Во  всяком
случае, не господин Кнак, если  он  когда-нибудь  и  будет  представлять
перед нами буржуазию. Господин Кнак организует пангерманский союз. Ему и
в  голову  не  приходит,  что  с  таким  оружием  в  руках  мало-мальски
целеустремленная буржуазия может  добиться  демократии  раньше,  чем  та
возникнет  естественным  путем.  Единственное  его  стремление  -  стать
военным деятелем в штатском  и  приобрести  юнкерскую  импозантность.  -
Подмигивая и пожимая плечами: - Наша буржуазия слишком молода. К тому же
господин Кнак боится своих рабочих. - Затем серьезно и твердо: - Все эти
обстоятельства имперский министр должен учитывать, как активные факторы.
А во внешней политике у него руки развязаны.
   - Поскольку его внешняя политика направлена против Англии,  если  мне
позволено будет напомнить. Ибо так угодно господину Кнаку.
   - Совершенно верно, мы строим флот. Из этого не следует, что мы хотим
войны с Англией. Империя - это мир.