- Ах, вы тут? Я так и  думала,  -  сказала  графиня  Альтгот.  Пауза.
Лорнет. - Вы бесшумно проникаете в  дом,  вас  неожиданно  встречаешь  в
темной комнате.
   - Ваши успехи, графиня, всегда сопровождались целым оркестром.
   - У каждого свой метод.
   - А самый удобный - это случай.
   - Будто вы попали сюда лишь благодаря случаю? Поздравляю вас. Даже  в
театре я не встречала такой напористости.
   - Графиня, вы переоцениваете меня. Такая внезапная атака!  Точно  моя
скромная персона находится здесь на равной ноге с  вами.  -  После  чего
Альтгот отвернулась, выкрутила фитиль в лампе и заговорила совсем другим
тоном:
   - Вы правы. Я здесь дольше, чем вы, я могу дать  вам  совет.  Графиня
Алиса не такова, какой кажется.
   - Ах, и она тоже? Как я, значит.
   - Вам она, конечно, хочет казаться лишенной всяких предрассудков.
   - Мне она кажется прямодушной, умной, вполне уверенной в себе...
   - Этого я не отрицаю, - торопливо перебила Альтгот. -  Но  едва  свет
даст ей понять, что этого недостаточно, как она сейчас же поставит вам в
вину малейшее словечко, сказанное тайком,  хотя  раньше  позволяла  себе
флиртовать с вами у всех на виду. А тогда ваши дни здесь сочтены.
   Он видел, что необходимо на что-то решиться.
   - Могу вам дать торжественную клятву, что за все наше знакомство я ни
минуты не считал графиню Ланна не кем иным, как только графиней Лаяна. -
И с пламенной мукой  в  глазах:  -  Ее  не  озаряют  чары  шестисот  или
восьмисот  вагнеровских  представлений,  и  она  не  воплощала  в   себе
героинь-кровосмесительниц, которые вызвали бы  вновь  сердечный  трепет,
некогда охвативший юношу с хризантемами перед вашей уборной,  графиня...
- Раньше вы говорили: с орхидеями, - поправила она как будто  рассеянно.
Он  понял:  решение  было  принято  верно.  Веки   увядающей   красавицы
отяжелели, угловатое, костлявое тело  размякло;  он  протянул  руки,  на
случай если бы она упала. Но она уже овладела собой. - Я говорю  с  вами
как друг, старший друг. В нашем положении, здесь, пожалуй,  есть  что-то
общее. Титул слабо оправдывает в этих кругах мое прошлое.
   - Ваше великое прошлое.
   - Так же, как и вам, мне надо оправдать свое  вторжение,  держа  себя
как можно скромнее. - Он еще дальше вытянул руки. -  Я  во  многом  себе
отказываю, - призналась она, оседая.  Но  он  поспешил  водворить  ее  в
кресло,  отодвинув  его  от  света.  Лишь  на  волосах  у  нее   остался
красноватый  отблеск.  -  Сколько  деликатности!   -   сказала   она   с
восхищением.
   Он уселся у самых ее колен.
   - Глупы мы были бы, если бы вздумали стесняться, - заявил он прямо  и
бесцеремонно.
   Тут она испугалась, в лицемерном порыве у нее вырвалось признание:
   - Меня убедили, что  я  сделаю  доброе  дело,  если  спасу  Алису  от
искушения.
   - А! Вы приняли на себя этот крест. А кто убедил вас поступить так? -
Он подумал: "Тот же, кто научил вас предостеречь Эрвина от меня, как  от
интригана".
   - Я сразу увидела, что мы с вами пара, - сказала она, снова пугаясь.
   - Это по всему ясно, - подтвердил он и передвинул руки со своих колен
на ее.
   - Нам не в чем упрекать друг друга и давать отчет тому, кто ничего не
замечает.
   Совсем близко послышался повелительный голос Ланна. Альтгот торопливо
поднялась.
   - Уйдите отсюда! Ступайте через коридор в соседнюю комнату!
   Он послушался и застал всех домашних уже за столом. Ланна, его  дети,
Мангольф  и  Толлебен  негромко   беседовали   между   собой.   Мангольф
недоверчиво оглядел входившего, но Ланна протянул ему обе руки  и  шумно
перевел дыхание, словно у него давило  под  ложечкой.  Прием,  оказанный
молодой графиней, был задумчив, серьезен, еще овеян той глубокой тоской,
что из темноты ночи дуновением коснулась его заблудшей души. "Где я  был
после этого? Что сейчас произошло?" Он опустил перед ней взор. Но тотчас
почувствовал, что согласится решительно  на  все,  только  бы  жить  под
взглядом этих глаз.
   Молодой Эрвин к обычной  рассеянной  улыбке  добавил  сознательное  и
многозначащее рукопожатие. "Мы друг друга поняли, - говорило пожатие.  -
Перед высоким мнением о вас моей сестры  бессильны  всякие  наветы".  Но
Толлебен едва наклонил голову, когда Терра здоровался с ним.  Тем  более
изысканными  фразами  поздравил  его  Терра  с  предстоящей   женитьбой.
Напыщенный юнкер только скалил, но не разжал  зубы.  Ввиду  наступившего
молчания, Ланна пояснил:
   - Они обручились здесь под рождественской елкой, мы не  успели  этому
помешать.
   Но и это не встретило  отклика.  К  счастью,  появилась  Альтгот.  Ее
тщетно искали у нее в комнате.
   - Я писала письмо рядом. Вас не было слышно.
   Взгляд, которым она обменялась  с  Мангольфом,  не  оставил  у  Терра
никаких сомнений.
   Нахмуренное чело статс-секретаря, молчание, которое он  распространял
вокруг,  нарочитость,  с  которой  он  смотрел  мимо  Толлебена,  -  все
свидетельствовало, что ему что-то не по нутру. Быть  может,  предстоящая
свадьба? Союз его сотрудника с Кнаком,  усиливающий  их  позицию  против
него? Возможно, он чувствовал  тут  угрозу  своей  независимости,  своей
будущности. Ланна умел быть приятным императору, в то же  время  укрощая
его, умел самым деликатным образом надевать на  рейхстаг  намордник.  До
последнего времени он был в ладах и с военной партией, она  считала  его
своим человеком. Сейчас  впервые  перед  удачником  возникла  нешуточная
опасность. Но в тот же  миг  ему  посчастливилось  напасть  на  молодого
человека, который, по всем данным, никогда бы не  получил  доступ  в  их
круг, и именно  он-то,  будучи  случайно  на  ножах  с  Толлебеном,  мог
предотвратить опасность. Терра понимал: "Я собираюсь погубить  Толлебена
по  родственным  соображениям,  -  но  стал  ли  бы  я  так   решительно
действовать против него, если бы не поймал его на интригах и против  его
начальника? - Он продолжал допытываться у самого себя: - А ради  чего  я
забочусь об этом благодушном эгоисте? Он - ее отец".
   Ему стало не по себе. Он был здесь, завязывал  отношения  и  совершал
необдуманные  поступки  только  потому,  что  последовал  за  ней.   Она