- Пойдемте! - сказала она. - Теперь не скоро меня потянет  к  вам  на
фабрику.
   - Кто знает, - ответил он, заглядывая ей под  шляпку.  -  Пять  минут
назад я еще поверил бы, что вы любите Бука, а сейчас ни на грош не верю.
   - Напрасно! - воскликнула Густа. И, не переводя дыхания, спросила:  -
А к чему здесь эта штука?
   - Это песочник, - объяснил он,  -  тряпье  проходит  через  желоб,  а
пуговицы и все прочее застревают  в  песке.  Видите?  Рабочие,  конечно,
опять не очистили песок.
   Кончиком зонта она поковыряла в песке.
   - За год у нас накапливается несколько мешков  отбросов,  -  прибавил
Дидерих.
   - А это что? - спросила Густа и, быстро  нагнувшись,  подняла  что-то
блестящее. Дидерих вытаращил глаза:
   - Бриллиантовая пуговица!
   - Бриллиант настоящий. - Она полюбовалась игрой  камня.  -  Если  вам
часто попадаются такие пуговки, то ваше предприятие не так уж убыточно.
   - Придется, конечно, вернуть, - неуверенно сказал Дидерих.
   Она рассмеялась:
   - Кому? Отбросы-то ведь ваши!
   Теперь и он засмеялся.
   - Да, но не бриллианты. Мы дознаемся, откуда эти лоскутья.
   Густа посмотрела на него снизу вверх.
   - Вы, как я погляжу, порядочный простофиля, - сказала она.
   - Нет, я всего лишь человек чести! - убежденно возразил он.
   Густа только плечами пожала. Медленно сняла перчатку с левой  руки  и
приложила бриллиант к мизинцу.
   - Его надо вправить в колечко! -  воскликнула  она,  точно  осененная
неожиданной мыслью. Она сосредоточенно созерцала камень на своей руке  и
вздыхала. И вдруг швырнула бриллиант обратно в мусор: -  Ну,  так  пусть
его найдут рабочие!
   - Вы с ума сошли! - Дидерих нагнулся, но не сразу нашел бриллиант  и,
задыхаясь, опустился на колени. В панике он  все  переворошил.  -  Слава
богу!
   Он протянул бриллиант Густе. Она не взяла.
   - Пусть достанется рабочему, который первый  увидит  его  завтра.  Он
спрячет его, уверяю вас, он не так глуп.
   - Да и я не глуп, - сказал Дидерих. - Вернее всего его выбросили  бы.
При таких обстоятельствах я вправе не считать  противозаконным...  -  Он
снова приложил бриллиант к ее  мизинцу.  -  И  если  бы  даже  это  было
противозаконно, он вам так идет!
   - Да что вы? - Густа была ошеломлена. - Неужели  вы  хотите  подарить
мне?
   - Полагаю своим долгом, - пробормотал он. - Ведь это ваша находка.
   Густа пришла в восторг:
   - Это будет мое самое лучшее кольцо.
   - Почему? - спросил Дидерих с робкой надеждой.
   - Так, вообще... - уклончиво ответила Густа. И, подняв на него глаза,
сказала: - Потому что бриллиант этот ничего не стоит, видите ли.
   Дидерих покраснел, и они, прищурившись, взглянули друг другу в глаза.
   - Ах ты господи! -  вскрикнула  Густа.  -  Уже,  должно  быть,  очень
поздно! Семь часов! Ужасно! Что я скажу маме?  Знаю,  знаю,  скажу,  что
откопала  его  у  одного  старьевщика,  он  не  разбирался,  думал,  что
бриллиант не настоящий и продал за пятьдесят пфеннигов.  -  Она  открыла
свою позолоченную сумочку и опустила туда драгоценный камень. -  Значит,
адье... А вид-то у вас! Хотя бы галстук перевязали.
   Говоря это, она  уже  сама  принялась  за  галстук.  Ее  теплые  руки
касались его подбородка; влажные, пухлые губы дышали  совсем  близко  от
него. Его бросило в жар, он затаил дыхание.
   - Ну, вот, - сказала Густа и решительно собралась уходить.
   - Минуточку, я выключу газ! - крикнул он ей вслед. - Подождите же.
   - Жду! - ответила она со двора.
   Но когда он вышел, ее уже нигде не было.  Сбитый  с  толку,  он  стал
запирать фабрику, разговаривая вслух с самим собой:
   - Ну, кто скажет, что это:  инстинкт  ила  расчет?  -  Он  беспокойно
покачал  головой,  задумавшись  над   вечной   загадкой   женственности,
олицетворением которой была Густа.


   Быть может, размышлял Дидерих, быть может, с Густой  все  образуется,
но что-то очень уж долго тянется эта  канитель.  События,  разыгравшиеся
вокруг процесса, ее проняли, но еще недостаточно. Да и Вулков не дает  о
себе знать. После его многообещающего шага в ферейне  ветеранов  Дидерих
самонадеянно ждал продолжения: быть может, Вулков приблизит его к  себе,
даст ему какое-нибудь доверительное поручение или что-нибудь еще в  этом
роде. Возможно, бал в  "Гармонии"  внесет  ясность:  недаром  же  сестры
получили роли в  пьесе  супруги  президента.  Но  для  Дидериха  события
развертывались крайне медленно,  он  был  исполнен  жажды  деятельности.
Такое уж было время, все бурлило  и  куда-то  устремлялось.  От  надежд,
перспектив, планов кружилась голова.  Когда  начинался  день,  казалось,
вот-вот все сразу осуществится, но день уходил,  и  оставалась  пустота.
Дидериху не сиделось на месте.  Не  раз  безразлично  проходил  он  мимо
пивной и шел гулять, без цели бродил по дорогам предместий, чего  с  ним
раньше никогда не  бывало.  Избегая  центральных  улиц  города,  он  шел
тяжелым шагом человека, несущего в себе нерастраченный заряд энергии, по
вечерней, безлюдной Мейзештрассе до окраины города, выходил  на  длинную
Геббельхенштрассе, где извозчики запрягали и  распрягали  лошадей  возле
постоялых  дворов,  и  часто  проходил  мимо  тюрьмы.  Там  наверху,  за
решеткой,  охраняемый  часовым,  сидел  Лауэр,  которому  никогда  и  не
снилось, что его может постичь такая судьба. "Кто высоко возносится, тот
низко падает, - думал Дидерих. - Что посеешь, то и пожнешь". И  хотя  он
не был вполне причастен к событиям, приведшим Лауэра в тюрьму, фабрикант
казался ему теперь чудовищем, отмеченным печатью Каина, в этом  человеке
ему  мнилось  что-то  зловещее.  Однажды  Дидериху  показалось,  что  на
тюремном дворе маячит какая-то фигура. Было уже темно, но,  быть  может,
все-таки?.. Мурашки побежали по спине у Дидериха, и он поспешил прочь.
   Шоссе, начинавшееся за городскими воротами,  вело  на  пригорок,  где
стоял тот  самый  замок  Швейнихен,  к  которому  фрау  Геслинг  некогда
приводила маленького Дидериха и оба - мать и сын - млели  от  сладостной