- Мы же слушали твои  мужские  сплетни!  -  кричали  сестры,  пытаясь
оттащить его от экрана.
   Мать, ломая руки, смотрела на эту рукопашную схватку.
   - Я же ничего не сказала,  дети!  Но  только  тогда  все  кругом  это
говорили, да и господин Бук ведь подарил приданое фрау Даймхен.
   - Значит, вот откуда все берется! - воскликнула  Магда.  -  Вот  они,
дядюшки, оставляющие наследство! Вот откуда позолоченные сумочки!
   Дидерих взял под защиту наследство, полученное Густой.
   - Оно из Магдебурга!
   - А жених? - спросила Эмми. - Жених тоже из Магдебурга?
   Внезапно  все  умолкли  и,  точно  оглушенные,  переглянулись.   Эмми
притихла, вернулась на диван и снова взяла в руки книгу. Магда принялась
убирать со стола. Дидерих подошел к экрану, за  которым  пряталась  фрау
Геслинг.
   - Видишь, мама, что получается, когда распускают  язык?  Ты  ведь  не
хочешь сказать, что Вольфганг женится на собственной сестре?
   Из-за ширмы, словно из бездны, донесся плаксивый голос:
   - Я тут ни при чем, мой дорогой сын! Я и думать забыла об этой старой
истории, да и кто знает, сколько тут правды. Теперь уже  ни  одна  живая
душа не помнит об этом.
   - Но старик Бук помнит! - не отрываясь  от  книги,  бросила  Эмми.  -
Он-то знает, откуда берет теперь деньги для сына.
   А Магда сказала, заслоняясь скатертью, которую складывала:
   - Всякое бывает.
   Тут Дидерих воздел руки, точно взывая к небу о помощи. Но он  вовремя
подавил одолевавший его ужас.
   - Куда я попал? В разбойничий вертеп? - деловито  осведомился  он  и,
выпрямившись, твердым шагом направился к двери. На пороге он  обернулся.
- Конечно, не в моих силах помешать вам  растрезвонить  по  городу  вашу
очаровательную новость. Что до меня, то я всем объявлю, что  не  имею  с
вами ничего общего. В газетах напечатаю. - И он вышел.
   Ему не хотелось в погребок,  и  он,  сидя  в  одиночестве  у  Клапша,
задумался о мире, в котором происходят такие ужасы. В  белых  перчатках,
разумеется, их не одолеть. Для того, кто  захочет  вырвать  у  Буков  их
позорную добычу, любые средства хороши.
   - Бронированным кулаком!   -  сурово  произнес  он  и  так
застучал крышкой, требуя четвертую кружку,  словно  мечом  бряцал...  Но
понемногу он потерял свой грозно-воинственный вид:  начались  колебания.
Если сейчас поднять возню вокруг этого дела, весь  город  будет  пальцем
показывать на Густу Даймхен. И  тогда  ни  один  мужчина,  если  у  него
осталась хоть капля уважения к правилам чести и  приличия,  не  позволит
себе жениться на Густе. Это подсказывал Дидериху собственный  внутренний
голос, привитые ему принципы мужественности и идеализма, которые вошли в
его плоть и кровь. Жаль! Жаль триста пятьдесят тысяч  марок  Густы,  они
пропадают без хозяйской руки, без разумного  применения.  А  у  Дидериха
теперь, пожалуй, есть полная возможность  найти  им  применение.  Но  он
возмущенно отогнал от себя  эту  мысль.  Он  лишь  выполнит  свой  долг!
Необходимо помешать преступлению. А что принесет женщине  поединок  двух
мужчин - это ее дело. Стоит ли думать о судьбе этого существа, одного из
тех, которые способны  на  любое  предательство,  в  чем  Дидерих  лично
убедился. На пятой кружке пива у него созрело твердое решение.
   За утренним кофе он проявил большой интерес  к  туалетам  сестер  для
бала в "Гармонии". Осталось всего-навсего  два  дня,  а  еще  ничего  не
готово! Домашнюю портниху рвали, что  называется,  на  части,  она  шила
теперь повсюду: у Буков, у Тицев, у Гарнишей. Дидерих вошел  в  раж.  Он
вызвался самолично пойти к ней и, чего бы это ни стоило, притащить  сюда
девушку. Ему удалось выполнить свое обещание, правда, не без  труда.  Ко
второму завтраку он так бесшумно вошел в дом, что шагов его не  услышали
и разговор в соседней  комнате  не  прервался.  Как  раз  в  эту  минуту
портниха  намеками  рассказывала  какую-то  скандальную  историю,  перед
которой бледнело решительно  все.  Сестры  делали  вид,  что  ничего  не
понимают, и когда наконец портниха назвала имена, они пришли  в  ужас  и
ничему не хотели верить. Громче всех  ужасалась  фрау  Геслинг:  неужели
фрейлейн Гериц может допустить такую мысль! А портниха уверяла, что  эта
новость уже облетела весь город. Не  далее  как  вчера  она  работала  у
бургомистерши, ее мать решительно требовала, чтобы зять вмешался  в  это
дело! И все же портнихе лишь с трудом удалось убедить фрау Геслинг и  ее
дочерей. Дидерих ожидал скорее обратного. Он остался доволен своими.  Но
неужто у стен и вправду  есть  уши?  Выходит,  что  слух,  родившийся  в
запертой комнате, уносится вместе с дымом из печи на улицу  и  проникает
во все углы и закоулки города.
   Однако ему было мало этого. Он сказал  себе,  что  здоровый  инстинкт
труженика при известных обстоятельствах является положительным  фактором
и на нем можно сыграть. До самого обеда  он  увивался  вокруг  Наполеона
Фишера, но вдруг - уже раздался звонок! - возле  сатинировальной  машины
 раздался душераздирающий вопль. Дидерих  и  механик,  вместе
ринувшиеся на крик, извлекли из машины руку молодой работницы, затянутую
стальным валом.  С  руки  стекала  черная  кровь.  Дидерих  распорядился
немедленно позвонить в городскую больницу. Как ни дурно ему было от вида
изувеченной руки, он не отходил от работницы, пока ей  делали  временную
перевязку. Девушка, жалобно всхлипывая, смотрела на свою руку,  и  в  ее
кротких глазах светился ужас, точно у молодого раненого  животного.  Она
не слышала человеколюбивых расспросов Дидериха о ее  домашних  условиях,
вместо  нее  отвечал  Фишер.  Отец  сбежал,  мать  прикована  к  постели
болезнью:  девушка  кормит  себя  и  двоих  малышей.   А   самой   всего
четырнадцать лет.
   - По ней этого не скажешь, -  заметил  Дидерих.  -  Работниц  не  раз
предупреждали, что эта машина требует осторожности в обращении. Девчонка
сама виновата, я ответственности не несу. Впрочем, - добавил он мягче, -
пойдемте ко мне, Фишер.
   В конторе он достал две рюмки и налил коньяку.
   - Не вредно и подкрепиться  после  таких  волнений.  Скажите  честно,
Фишер, вы  считаете,  что  я  обязан  платить?  Разве  предохранительные
приспособления на машине действуют? - Механик пожал плечами. - Вы хотите
сказать, что все зависит от суда? Но я судиться не буду, я  заплачу  без
всякого суда...
   Наполеон Фишер в недоумении оскалил крупные желтые  зубы,  а  Дидерих
продолжал:
   - Да, а вы как думали? Вы, верно, считаете, что на подобный  поступок
способен только Лауэр? Что касается этого господина, то ваша собственная