Фрау фон Вулков пренебрежительно усмехнулась.
   - Бедняжка, она делает, что  может.  Но  публика!  Какая  нестерпимая
беззастенчивость, какая неблагодарность!  Ведь  только  что  автора  так
вознесли, так восхищались его идеалами!
   - Поверьте, графиня, - проникновенно сказал Дидерих, - не  вам  одной
приходится делать столь горький вывод. Такова уж общественная  жизнь.  -
Он думал об энтузиазме, который всех обуревал после его  столкновения  с
оскорбителем величества, и об  испытаниях,  посыпавшихся  затем  на  его
голову. - В конечном счете правда все-таки торжествует! - заключил он.
   - Вы тоже такого мнения? - сказала она с улыбкой,  точно  пробившейся
сквозь тучу. - Да. Доброе. Истинное. Прекрасное.  -  Она  протянула  ему
тонкую руку. - Верю, друг мой, что мы с вами найдем общий язык.
   Дидерих, понимая, что несет в себе это мгновенье, смело приложился  к
пальчикам фрау фон Вулков и щелкнул каблуками. Прижав руку к сердцу,  он
сказал проникновенным голосом:
   - Поверьте мне, графиня...
   Вулковская племянница и юный Шпрециус остались  наедине,  он  наконец
узнал в ней униженную графиню, она в нем - неимущего кузена; им было уже
известно, что они предназначены друг для друга, и вот они вдвоем мечтают
о будущем блеске, о зале, сверкающем позолотой, где они вместе с другими
избранниками смиренно и гордо будут упиваться лучами монаршей милости...
   Президентша вздохнула.
   - Вам я могу признаться, - произнесла она. - Я здесь очень тоскую  по
двору. Если по рождению принадлежишь, подобно мне, к дворцовой  знати...
А теперь...
   Дидерих увидел за стеклами  ее  пенсне  две  слезинки.  Эта  нечаянно
открывшаяся ему трагедия из жизни аристократов так его потрясла, что  он
стал во фронт.
   - Ваше сиятельство, - сказал он  сдержанно  и  отрывисто.  -  Значит,
тайная графиня?.. - Он испугался и умолк.
   Как раз в эту минуту бургомистр своим бесцветным голосом  говорил  на
ухо  фон  Вулкову,  что  Кюлеман  не  будет   больше   выставлять   свою
кандидатуру, а на его место свободомыслящие собираются выдвинуть доктора
Гейтейфеля. Он соглашался с Вулковом, что  надо  уже  сейчас,  пока  еще
никто не ждет роспуска рейхстага, предпринять необходимые контрмеры...
   Дидерих  осмелился  наконец  прервать  молчание,  он  сказал  тихо  и
бережно:
   - Но надеюсь, графиня, что все кончится хорошо? Их ведь никто  больше
не разлучит?
   Фрау фон  Вулков  овладела  собой  и  с  большим  тактом  перешла  от
интимного тона душевных излияний к тону непринужденной болтовни:
   - Боже мой, господин доктор, что вы хотите, этот злосчастный денежный
вопрос! Разве могут наши молодые люди быть счастливы?
   -  Почему  бы  им  не  обратиться  в  суд?  -   воскликнул   Дидерих,
оскорбленный в своем чувстве законности.
   Но фрау фон Вулков поморщилась:
   - Fi donc!  Это привело бы к тому, что молодой  граф,
то есть Ядассон, объявил бы  своего  отца  психически  неполноценным.  В
третьем  акте,  который  вы  сейчас  увидите,  Ядассон   угрожает   этим
лейтенанту в сцене, по-моему, удавшейся мне.  Неужели  лейтенанту  взять
такой грех на душу? А дробление родового имущества? В вашей  среде  это,
быть может, не встретило бы особых возражений.  Но  у  нас,  видите  ли,
многое, невозможно.


   Дидерих поклонился.
   -  Высшие  сферы  руководствуются  понятиями,   недоступными   нашему
пониманию. Да, пожалуй, и пониманию судей.
   Президентша кротко улыбнулась:
   - И вот лейтенант очень деликатно отказывается от  тайной  графини  и
женится на дочери фабриканта.
   - На Магде?
   - Разумеется. А тайная графиня выходит за учителя музыки. Так  угодно
высшим силам,  дорогой  доктор,  перед  которыми  там,  -  в  голосе  ее
послышались глухие нотки, - остается лишь склониться.
   У Дидериха было еще одно  сомнение,  но  он  затаил  его.  Почему  бы
лейтенанту не жениться на молодой графине без приданого? Дидериха, с его
мягким, чувствительным сердцем, такая идиллия вполне  удовлетворила  бы.
Но увы! В нынешние суровые времена иные взгляды на вещи.
   Занавес опустился, и публика, поборов волнение, вызванное спектаклем,
наградила щедрыми аплодисментами молодого лейтенанта и служанку, -  они,
конечно, долго еще будут страдать от  своей  тяжелой  участи,  ведь  они
лишены доступа ко двору.
   - Это действительно ужасно! - вздыхали фрау Гарниш и фрау Кон.
   Возле  буфетной  стойки  Вулков  сказал   в   заключение   беседы   с
бургомистром:
   - Мы еще вправим мозги этой банде! - Затем тяжело опустил свою лапищу
на плечо Дидериху. - Ну что, милейший доктор, моя  жена  уже  пригласила
вас на чашку чая?
   - Само собой, и приходите поскорее! - Фрау фон Вулков  протянула  ему
руку для поцелуя, и Дидерих, совершенно счастливый, удалился. Сам Вулков
выразил желание встретиться с ним! Он готов плечом к плечу  с  Дидерихом
завоевать Нетциг!
   Пока супруга президента, окруженная восхищенными зрителями, принимала
в зеркальной  галерее  поздравления,  Дидерих  обрабатывал  общественное
мнение. Гейтейфель, Кон, Гарниш и еще несколько человек мешали ему.  Они
- правда, очень сдержанно - давали понять,  что  пьеса,  на  их  взгляд,
чистейшая дичь. Дидериху пришлось выразительно намекнуть на превосходный
третий акт, и только тогда они замолчали. Он подробно  продиктовал  все,
что ему было известно о драматурге, редактору Нотгрошену, который  очень
спешил, - номер газеты уже верстался.
   - Если насочините какого-нибудь вздору, я отхлещу вас по щекам  вашей
же стряпней! Поняли, вы, писака?
   Нотгрошен поблагодарил и простился. Кюнхен, слышавший весь  разговор,
ухватил Дидериха за пуговицу и визгливо затараторил:
   - Послушайте, драгоценнейший! Одно только вы должны были еще  сказать
нашему господину обер-сплетнику...
   Редактор, услышав свое прозвище, вернулся, а Кюнхен продолжал:
   - Дивное творенье достопочтеннейшей фрау фон Вулков было уже  однажды