пивом. Но механик только подмигнул ему. Пусть господин доктор  радуется,
что ведет  переговоры  с  ним,  Наполеоном  Фишером,  а  не  с  хозяином
партийного кабачка Рилле. Этот Рилле выдвигает свою кандидатуру, и уж он
бы на такой сговор не  пошел.  А  в  партии  мнения  разделились;  таким
образом,  в  интересах  Дидериха  поддержать  кандидатуру  Фишера  через
газеты, на которые он имеет влияние.
   - Вы, господин доктор, пожалуй, спасибо не скажете, если  посторонние
люди, как Рилле, например, попробуют сунуть нос в  ваши  делишки.  Мы  с
вами - дело другое. Нам не впервой вместе хоронить концы.
   С  этими  словами  он  ушел,  оставив  Дидериха  наедине  со   своими
чувствами. "Нам не впервой вместе хоронить концы!"  -  повторил  он  про
себя и весь затрясся от страха, который сменяли приступы гнева. И  такое
посмел сказать ему этот пес, его собственный кули, которого он  в  любой
момент может выставить на улицу! Нет, честно говоря - не может, ведь они
вместе хоронили концы.  Голландер!  Изувеченная  работница!  Одна  тайна
влечет за собой другую. Теперь Дидерих и  его  рабочий  связаны  друг  с
другом не только на фабрике, но и в политике. Уж лучше  бы  связаться  с
кабатчиком Рилле. Однако  тогда  возникает  опасность,  что  Наполеон  в
отместку разгласит все их махинации. Дидерих понимал,  что  он  вынужден
помочь Фишеру устранить с его пути Рилле.
   - Но мы еще поговорим с тобой! - И Дидерих потряс поднятым к  потолку
кулаком. - Пусть через десять лет, но я с тобой рассчитаюсь!
   Теперь следовало нанести визит старику Буку и  почтительно  выслушать
весь  тот  добродетельный  и  сентиментальный  вздор,  которым  он   его
попотчует. И вот Дидерих  -  кандидат  от  партии  свободомыслящих...  В
"Нетцигском  листке",   прямо   под   статьей,   тепло   рекомендовавшей
избирателям доктора Геслинга как человека,  гражданина  и  политического
деятеля, была напечатана более мелким шрифтом заметка с резким протестом
против кандидатуры рабочего  Фишера.  В  социал-демократической  партии,
мол,  достаточно  самостоятельных  хозяев,  -  что,  к  сожалению,  надо
признать, - и ей незачем навязывать простого рабочего в качестве коллеги
представителям буржуазии. В  частности,  неужели  доктор  Геслинг  будет
поставлен перед необходимостью общаться в лоне городского самоуправления
со своим собственным механиком?!
   Этот выпад  буржуазной  газеты  восстановил  среди  социал-демократов
полное единодушие: даже Рилле волей-неволей был вынужден высказаться  за
Наполеона, и  на  выборах  он  прошел  с  блеском.  Дидерих  получил  от
выставившей его партии только половину нужных ему  голосов,  спасли  его
социал-демократы. Новых  гласных  одновременно  представили  магистрату.
Бургомистр доктор Шеффельвейс поздравил их, указав, что с одной  стороны
- энергичный представитель буржуазии,  а  с  другой  -  целеустремленный
рабочий... И  уже  на  следующем  заседании  Дидерих  принял  деятельное
участие в обсуждении очередных дел.
   В повестке  дня  значился  вопрос  о  канализации  Геббельхенштрассе.
Многие старые дома этого  предместья  и  теперь,  на  пороге  двадцатого
столетия, все еще пользовались выгребными ямами; их  ядовитые  испарения
то и дело проникали в соседние районы. В тот вечер, когда Дидерих  попал
в "Зеленый ангел", он сам в этом убедился. И он энергично восстал против
финансовых  и  технических  соображений  одного  из  членов  магистрата.
Требование, предъявляемое во славу цивилизации, выше мелочных расчетов.
   - "Германский дух - это культура!" - воскликнул Дидерих. - Милостивые
государи! Так сказал ни более ни менее как его императорское  величество
кайзер. А по другому случаю  его  величество  изволили  выразиться  так:
"Подобному свинству нужно положить конец". Во всех начинаниях, где нужно
проявить  размах,  пусть  вдохновляет   нас   возвышенный   пример   его
величества, а потому, милостивые государи...
   -  Ура!  -  послышался  одинокий  голос  слева,  и   Дидерих   увидел
ухмыляющееся лицо  Наполеона  Фишера.  Тогда  он  выпрямился,  он  метал
испепеляющие взоры.
   - Совершенно верно!  -  громко  воскликнул  он  в  ответ.  -  Лучшего
заключения для моей речи не придумаешь! Его величеству кайзеру ура, ура,
ура!
   Смущенное молчание... Но так как социал-демократы смеялись, то  среди
правых несколько человек крикнуло "ура". Доктор Гейтейфель тем  временем
внес  запрос,  не  является  ли,  в  сущности,  оскорблением  величества
упоминание  его  имени  в  такой  странной  связи?  Председательствующий
немедленно прекратил прения. В  прессе  же  дебаты  продолжались,  "Глас
народа" утверждал, что доктор Геслинг вносит в заседание магистрата  дух
самого гнусного раболепия, меж тем как "Нетцигский листок"  называл  его
речь вдохновляющим выступлением пламенного патриота. И только  когда  на
словопрения в прессе  откликнулась  берлинская  "Локаль-анцейгер",  всем
стало  ясно,  что  произошло  событие  большого  значения.  Газета   его
величества на все лады расхваливала мужественное выступление нетцигского
городского гласного доктора Геслинга. Она  с  удовлетворением  отмечала,
что новый дух решительного  национализма,  который  проповедует  кайзер,
завоевывает всю страну. Призыв кайзера услышан, граждане пробуждаются от
спячки, происходит размежевание между теми, кто за кайзера, и теми,  кто
против него. "Пусть доктор Геслинг послужит примером для многих  славных
представителей наших городов!"
   Дидерих уже с неделю носил на груди этот номер газеты. И вот однажды,
в   ранний   утренний   час,   он,    сделав    крюк,    чтобы    обойти
Кайзер-Вильгельмштрассе, с заднего хода проскользнул  в  пивную  Клапша,
где его дожидались Наполеон Фишер и  хозяин  партийного  кабачка  Рилле.
Хотя в пивной не было ни души, все трое забились в самый  дальний  угол.
Фрейлейн Клапш  не  успела  принести  гостям  пива,  как  ее  тотчас  же
выпроводили: сам Клапш, подслушивавший у дверей, не мог ничего  уловить,
кроме шушуканья. Он попытался воспользоваться окошечком,  через  которое
подавал пиво в часы оживленной торговли, но опытный в  этом  деле  Рилле
захлопнул окошечко у него перед носом. И все-таки Клапш успел  заметить,
что доктор Геслинг вскочил и как будто грозился уйти. К  этому  он,  как
националист, никогда  руки  не  приложит!..  Позднее,  однако,  фрейлейн
Клапш, которую позвали, чтобы расплатиться за  пиво,  уверяла,  что  она
видела бумагу, где стояли подписи всех троих.


   В тот же день Эмми и Магда получили от фрау фон Вулков приглашение на
чашку чая, и Дидерих сопровождал их. Гордо  вскинув  головы,  шествовали
брат и сестры по Кайзер-Вильгельмштрассе. Проходя мимо  масонской  ложи,
Дидерих  сдержанно  приподнял  цилиндр,  приветствуя  знакомых,  которые