обдавая его жаром своего тела и особым,  одному  ему  присущим  запахом.
Собака тоже вскочила и ринулась в атаку. Казалось, вся комната,  яростно
рыча и завывая, кинулась на Дидериха.
   - Вы ответите за тяжкое оскорбление должностного лица, сударь! - орал
Вулков, а Дидерих,  нащупывая  позади  себя  дверь,  гадал:  кто  первый
вцепится ему в горло - собака или Вулков. Его  трусливо  бегающие  глаза
остановились на бледном лице, оно  грозило  ему  со  стены,  оно  метало
молнии. Вот она и схватила его  за  горло  -  власть!  Он  зарвался,  он
возомнил себя на равной ноге с нею! Это была его погибель, она,  власть,
обрушилась на него  всем  ужасом  светопреставления...  Вдруг  дверь  за
письменным столом открылась, и вошел человек в  форме  полицейского.  Но
трясущемуся Дидериху теперь было  уже  все  равно.  Вулкова  присутствие
полицейского навело на новую адскую мысль.
   - Я могу, выскочка вы несчастный, велеть немедленно арестовать вас за
подкуп должностного лица,  за  попытку  подкупа  высшей  государственной
инстанции имперского округа! Я брошу вас за решетку, я пущу вас по миру!
   На полицейского офицера этот страшный суд произвел куда более  слабое
впечатление, чем на Дидериха. Положив бумагу на стол, полицейский вышел.
Впрочем, и сам Вулков круто повернулся  и  опять  закурил  свою  сигару.
Дидерих для него больше не существовал. И Шнапс  тоже  не  замечал  его,
словно он был пустое место! Наконец Дидерих отважился молитвенно сложить
руки. Его шатало.
   - Господин президент, - заговорил он шепотом, - господин президент, с
разрешения  вашей  милости,  я  позволю  себе...  с  вашего  разрешения,
позвольте   мне   установить,   что   здесь    произошло    печальнейшее
недоразумение. Да разве бы я при моем националистическом  образе  мыслей
осмелился... Да как это возможно?
   Он подождал, но никто, видимо, его не слушал.
   - Если бы я думал о своей выгоде,  -  продолжал  он  несколько  более
внятно, - а не пекся бы неусыпно об интересах националистических, я  был
бы теперь не здесь, а у пресловутого господина Бука. Ведь этот господин,
даю честное слово, предложил мне продать мой  участок  городу,  либералы
задумали построить там приют для грудных младенцев. Но я с  негодованием
отверг это наглое требование и нашел прямой путь к  вам,  ваша  милость.
Ибо лучше, сказал я, памятник кайзеру Вильгельму Великому в сердце,  чем
приют для грудных младенцев в кармане, сказал я, и открыто скажу  это  и
сейчас.
   Так как Дидерих заговорил громче, Вулков повернулся к нему.
   - Вы все еще здесь? - спросил он.
   И Дидерих ответил вновь замершим голосом:
   - Господин регирунгспрезидент...
   - Что вам от меня нужно? Я с вами не знаком. Никогда не имел  с  вами
никаких дел.
   - Господин президент, в интересах дела национализма...
   - С лицами, которые  спекулируют  земельными  участками,  я  не  веду
никаких дел. Продайте ваш участок, и баста. Тогда поговорим.
   Дидерих, белый как мел, чувствуя себя раздавленным, пролепетал:
   - А если я соглашусь, наш  договор  остается  в  силе?  Орден?  Намек
Клюзингу? Почетный председатель?
   Вулков скроил гримасу:
   - Ладно уж! Но продать немедленно.
   Дидерих задыхался.
   - Я принесу эту  жертву,  -  сказал  он.  -  Самое  драгоценное,  чем
обладает истый монархист, - мои верноподданнические чувства должны  быть
превыше всякого подозрения.
   - Разумеется, - буркнул Вулков, и Дидерих ретировался,  гордый  своим
отступлением, хотя его и удручало сознание, что Вулков едва  терпит  его
как союзника, точно так же как он едва терпит своего механика.
   Магду и  Эмми  он  застал  в  салоне;  они  сидели  одни-одинешеньки,
перелистывая какой-то роскошный альбом.  Гости  разошлись,  фрау  Вулков
также покинула их: ей надо было  переодеться  к  предстоящему  вечеру  у
супруги полковника фон Гафке.
   - Моя беседа с господином  Вулковом  дала  вполне  удовлетворительные
результаты для обеих сторон, - сказал он сестрам, а когда они  вышли  на
улицу, добавил: -  Только  сейчас  я  понял,  что  значит,  когда  ведут
переговоры два корректных  человека.  В  нынешнем  деловом  мире  с  его
еврейским засильем об этом и представления не имеют.
   Эмми, возбужденная не меньше Дидериха, заявила,  что  она  собирается
брать уроки верховой езды.
   - Если я дам тебе на это денег, - сказал  Дидерих,  но  лишь  порядка
ради. Он был горд за Эмми.  -  Скажи,  у  лейтенанта  фон  Брицена  есть
сестры? - спросил он. - Постарайся познакомиться с ними и  добиться  для
всех нас приглашения на ближайший прием у фрау фон Гафке. -  Как  раз  в
эту минуту на противоположной стороне проходил  сам  полковник.  Дидерих
долго  смотрел  ему  вслед.  -  Я  прекрасно  знаю,   что   оглядываться
неприлично, но ведь это высшая власть, а она так притягательна!
   Договор  с  Вулковом  только  прибавил  Дидериху   забот.   Реальному
обязательству продать дом он мог противопоставить всего лишь  надежды  и
перспективы, - очень дерзкие надежды и туманные перспективы... Однажды в
воскресенье - морозило и уже темнело - Дидерих  отправился  в  городской
парк и на уединенной дорожке повстречал Вольфганга Бука.
   - Я все-таки иду на сцену, - заявил Бук. - Решено окончательно.
   - А адвокатская карьера? А женитьба?
   - Я пробовал стать на этот путь, но театр влечет сильнее. Там, знаете
ли, меньше ломают комедию,  честнее  делают  свое  дело.  Да  и  женщины
красивей.
   - Это еще не основание, - ответил Дидерих.
   Но Бук говорил серьезно:
   - Должен признаться, что пущенный о нас с Густой слух позабавил меня.
Но, с другой стороны, при всей  его  нелепости  он  существует,  девушка
страдает, и я не могу ее больше компрометировать.
   Дидерих искоса бросил на Бука испытующий  взгляд:  у  него  создалось
впечатление, что Вольфганг ухватился за эту сплетню лишь как за  предлог
уклониться от женитьбы.
   - Вы,  конечно,  понимаете,  -  строго  сказал  Дидерих,  -  в  какое
положение ставите свою невесту. Теперь ее  не  всякий  согласится  взять
замуж. Надо быть рыцарем, чтобы сделать это.
   Бук был того же мнения.
   - При таких обстоятельствах, - многозначительно сказал он, - подлинно
современному человеку с широким взглядом на вещи должно доставить особое