что после обеда кайзер имеет обыкновение отдыхать; тогда,  значит,  надо
неотступно стоять на часах под его окнами.  Он  и  стоял  неотступно,  и
результаты показали, что он был прав. Через  каких-нибудь  полтора  часа
после того, как он  занял  свою  позицию  напротив  дворцового  портала,
подозрительного вида субъект, воспользовавшись кратковременной  отлучкой
швейцара, спрятался за колонну  и  в  ее  предательской  тени  дожидался
удобной минуты, чтобы привести в исполнение свой злодейский замысел,  Но
Дидерих не зевал! Испуская воинственные клики, он как буря  пронесся  по
площади. Всполошившиеся зеваки бросились  за  ним,  охрана  поспешила  к
месту происшествия, сбежались слуги - и все с восхищением смотрели,  как
Дидерих с боем вытаскивает злоумышленника на свет божий. Они дрались так
яро, что даже вооруженная охрана не решалась к ним  приблизиться.  Вдруг
противник Дидериха, которому каким-то образом удалось высвободить правую
руку, взмахнул пестрой коробочкой. На несколько  секунд  все  оцепенели,
затем в панике,  с  отчаянными  воплями  бросились  бежать.  Бомба!  Вот
бросает!.. Уже бросил! В ожидании взрыва те, кто был всех ближе, заранее
вопя, попадали наземь. А Дидерих, у которого лицо, плечи  и  грудь  были
обсыпаны чем-то белым, стоял и чихал. Сильно запахло  мятой.  Храбрейшие
из храбрых вернулись и  принялись  обнюхивать  его;  один  из  солдат  с
развевающимися перьями на  шляпе,  послюнив  палец,  ткнул  им  в  белое
вещество и попробовал на вкус. Дидерих, очевидно, понял, что сказал этот
солдат  толпе  и   почему   лица   людей   опять   засветились   веселым
доброжелательством, ибо он и сам уже нисколько не  сомневался,  что  его
обсыпали зубным порошком. Все же он не  забывал  об  опасности,  которой
кайзер избежал, быть может, лишь благодаря его, Дидериха,  бдительности.
Преступник пытался  -  разумеется,  тщетно  -  проскочить  мимо  него  и
скрыться, но железный кулак Дидериха настиг его, и злодей был передан  в
руки полиции. Последняя  установила,  что  это  немец,  и  обратилась  к
Дидериху с просьбой учинить  ему  допрос.  Дидерих,  хоть  и  обсыпанный
зубным порошком,  выполнил  свою  задачу,  как  заправский  следователь.
Ответы задержанного, который - заметьте - оказался художником, на первый
взгляд  не  имели  ничего  общего  с  политикой,  но  в  их  потрясающей
непочтительности  и  отсутствии   нравственных   принципов   проявились,
несомненно,  бунтарские  тенденции,  почему   Дидерих   и   рекомендовал
немедленно взять злодея под стражу. Полицейские увели его,  не  преминув
предварительно козырнуть Дидериху. А он  едва  успел  с  помощью  своего
приятеля, швейцара, почиститься, ибо тут  же  было  объявлено  о  выходе
кайзера. Служба Дидериха снова началась.
   Эта служба вынуждала его безостановочно дотемна мотаться  по  городу,
пока не привела как-то к зданию германского посольства, где в честь  его
величества был устроен прием. Длительное пребывание кайзера в посольстве
позволило Дидериху подзарядиться в ближайшем кабачке.  Он  взобрался  на
стоящий перед входом стул и обратился  к  народу  с  речью,  проникнутой
духом национализма. Он  разъяснял  этим  бесхарактерным  людишкам,  этим
тюфякам,  преимущества  железного  режима  и  настоящего  кайзера  перед
какой-то там куклой... Он говорил, залитый  красным  светом  от  плошек,
которые курились перед дворцом германского посольства, а толпа  глазела,
как он раскрывает рот с закрученными под  прямым  углом  усами,  как  он
вращает глазами и вдруг застывает, точно отлитый из чугуна, -  и  этого,
видно, ей было достаточно, чтобы понимать его, потому что она  ликовала,
хлопала в ладоши и,  как  только  Дидерих  выкрикивал:  "Да  здравствует
кайзер!" - кричала вместе с  ним.  С  серьезным  и  даже  грозным  видом
принимал Дидерих, во имя своего кайзера и страшной мощи своего  кайзера,
дань восторга от иноземной толпы, а затем сползал со стула и возобновлял
обильные возлияния. Некоторые соотечественники чокались с ним,  едва  ли
менее взбудораженные, чем он; как истые немцы, они пили, не отставая  от
него. Один из них развернул лист какой-то  вечерней  газеты  с  огромным
портретом кайзера и прочитал заметку о происшествии  в  портале  дворца,
виновником  которого  оказался   неизвестный   немец.   Лишь   благодаря
бдительности  чиновника  из  личной  охраны  кайзера  удалось   помешать
злодейскому замыслу; тут же был  помещен  и  снимок  чиновника.  Мог  ли
Дидерих не узнать его? Сходство было, правда, отдаленное,  а  имя  -  до
неузнаваемости   искажено,   зато   контуры   лица   и   усы   полностью
соответствовали оригиналу. Так Дидерих увидел кайзера и себя  самого  на
одном и том же газетном листе; кайзера и его верноподданного, показанных
здесь, на удивление всему миру. Это было больше, чем он мог перенести. С
увлажненными глазами  он  встал  и  затянул  "Стражу  на  Рейне".  Вино,
стоившее так дешево, и восторги, без конца получавшие все новую и  новую
пищу, привели к тому, что весть об отбытии кайзера из посольства застала
Дидериха не в очень-то достойном виде. Тем не менее он сделал  все,  что
мог, во  исполнение  своего  долга.  Выписывая  вензеля,  он  ринулся  с
Капитолия   вниз,  споткнулся  -  и  покатился  с  лестницы,
пересчитывая ступеньки. Собутыльники догнали его  уже  внизу,  на  узкой
улочке, где он стоял, повернувшись лицом к стене... Свет факелов и цокот
копыт. Кайзер! Все, пошатываясь, бросились за каретой,  но  Дидериху  не
помог даже  новотевтонский  кодекс  чести,  и  он  растянулся  там,  где
стоял... Когда два городских стражника натолкнулись на него, он сидел  в
луже, привалившись к стене. Они  опознали  чиновника  из  личной  охраны
кайзера и, сильно встревоженные, наклонились над  ним.  Но  в  следующую
минуту стражники поглядели друг на друга и разразились веселым  хохотом.
Чиновник из личной охраны, слава богу, не был мертв, он  Храпел  во  все
носовые завертки, а лужа, в которой  он  сидел,  была  отнюдь  не  лужей
крови.
   Вечером следующего дня, на парадном  спектакле,  вид  у  кайзера  был
крайне озабоченный. Дидерих заметил это. Он сказал Густе:
   - Теперь я знаю, что недаром потратил столько денег. Помяни мое слово
- мы присутствуем при историческом событии!
   И предчувствие не обмануло его. В театре появились вечерние газеты  с
сообщением, что кайзер этой же ночью отбывает из Рима и что он распустил
рейхстаг!  Дидерих, такой же  озабоченный,  как  его  кайзер,
разъяснял соседям важность сего события. У крамольников хватило  совести
отвергнуть военный законопроект! Националисты будут  драться  за  своего
кайзера не на жизнь, а на смерть!  Сам  он,  уверял  Дидерих,  ближайшим
поездом отправится восвояси, - и ему немедленно  сообщили  время  отхода
поезда... Недовольной была одна только Густа.
   - В кои-то веки собрались в чужие края,  уж  могли  бы,  слава  богу,
позволить себе немножко удовольствия. Так нет, два дня я отдежурила одна
в гостинице, а теперь извольте опрометью мчаться обратно из-за этого...
   И Густа метнула в сторону кайзерской ложи такой  возмущенный  взгляд,
что  Дидерих  строго  одернул  ее...  Она  тоже  разгорячилась;   кругом