Публику невоспитанность семьи фабриканта  рассмешила.  Племянницы  Бука,
фрау Кон, Густа Даймхен - все ликовали, И Вулков  тоже  прислушался.  Он
слизнул жир с пальцев и сказал:
   - Ну, Фрида, твое дело в шляпе, они смеются.
   Сочинительница и впрямь удивительно расцвела. Ее  глаза  за  стеклами
пенсне лихорадочно блестели, из груди вырывались вздохи, ей не  сиделось
на месте, осмелев, она даже высунулась из  буфетной  в  зал,  тотчас  же
многие повернули головы и устремили на нее любопытные  взгляды,  а  теща
бургомистра помахала ей  ручкой.  Взбудораженная  сочинительница  громко
шепнула через плечо:
   - Господи, битва выиграна.
   - Если б и у нас это так же быстро делалось, - молвил  ее  супруг.  -
Итак, милейший доктор, как же вы думаете прибрать к рукам нетцигчан?
   - Господин президент! - Дидерих прижал руку к  сердцу.  -  В  Нетциге
воцарится истинно  монархический  дух,  ручаюсь  головой  и  всем  своим
достоянием.
   - Прекрасно, - сказал Вулков.
   - Ибо, - продолжал Дидерих, - у нас есть агитатор, которого я  назвал
бы первоклассным. Да, первоклассным, - повторил он, объемля этим  словом
все. - И это его величество, это сам кайзер!
   Доктор Шеффельвейс торопливо подтянулся.
   - Исключительнейшая личность... Весь порыв и действие... Оригинальный
мыслитель...
   - Конечно, - сказал Вулков. Он уперся кулаками в колени и разглядывал
пол, точно призадумавшийся людоед. Дидерих и бургомистр заметили  вдруг,
что он искоса примеривается к ним взглядом. - Господа, - он  замялся,  -
ну, так и быть, скажу вам. Я полагаю, что рейхстаг будет распущен.
   Дидерих и доктор Шеффельвейс подались вперед, они прошептали:
   - Господину президенту это доподлинно известно?..
   - Недавно мы с  военным  министром  были  на  охоте  у  моего  кузена
господина фон Квицина.
   Дидерих расшаркался. Он что-то лопотал, он сам не знал  что.  Он  это
предрек! Еще в тот вечер, когда его принимали  в  ферейн  ветеранов,  он
ссылался на слова, якобы сказанные его величеством, - а может быть, и не
"якобы"?.. Ведь Дидерих в своей речи прямо заявил от имени  кайзера:  "Я
разгоню всю эту лавочку". И вот так оно и будет -  совершенно  так,  как
если бы он, Дидерих, действовал сам. Его охватил  мистический  трепет...
Тем временем Вулков продолжал:
   - Эйген Рихтер и компания отжили свой  век.  Если  они  не  проглотят
законопроект о военном бюджете, им крышка. - И Вулков провел кулаком  по
губам, точно пир людоедов начинался.
   Дидерих овладел собой.
   - Это... это величественно! Нет  никаких  сомнений,  все  это  личная
инициатива кайзера.
   Доктор Шеффельвейс побледнел.
   - Значит, предстоят новые выборы в рейхстаг? А я так радовался, что у
нас там столь надежный депутат... - Он еще больше перепугался. - То есть
Кюлеман, конечно, тоже друг Рихтера...
   - Злопыхатель! - фыркнул Дидерих. - Бродяга, не помнящий  родства!  -
Он вращал глазами. - На сей раз Нетциг с ними покончит! Мне бы только  в
гласные пройти, господин бургомистр!
   - И что тогда? - спросил Вулков.
   Дидерих сам не знал. К счастью, в зале произошел какой-то  переполох:
там задвигали стулья и кто-то попросил открыть главные  двери.  Это  был
Кюлеман. Больной старик, с трудом  неся  свое  грузное  тело,  торопливо
прошел по зеркальной галерее. В буфетной нашли, что со  времен  процесса
он сильно сдал.
   - Будь его воля, он оправдал бы Лауэра, но большинством голосов  было
решено иначе, - сказал Дидерих.
   - Камни в почках, говорят, ведут к  смертельному  исходу,  -  заметил
доктор Шеффельвейс.
   - А в рейхстаге мы для него те же почечные камни, - сострил Вулков.
   Бургомистр подхихикнул. Дидерих сделал круглые глаза. Он наклонился к
уху Вулкова и прошептал:
   - Его завещание...
   - А что там такое?
   - Он  оставляет  свое  состояние  городу,  -  важно  объяснил  доктор
Шеффельвейс. - Возможно, мы построим на эти  деньги  приют  для  грудных
младенцев.
   - Приют для грудных младенцев?  -  презрительно  фыркнул  Дидерих.  -
По-вашему, это предел патриотизма?
   - Вот оно что! - Вулков кивнул Дидериху в знак одобрения. - Сколько у
него монет?
   - По  меньшей  мере  полмиллиона,  -  сказал  бургомистр  и  поспешил
заверить: - Я был бы счастлив, если б удалось добиться...
   - Это очень просто, - уверенно сказал Дидерих.
   Вдруг в зале засмеялись, и засмеялись совсем не так,  как  прежде,  а
искренне, от души и, без  всякого  сомнения,  -  злорадно.  Президентша,
словно спасаясь бегством,  кинулась  за  стойку,  казалось,  она  готова
забраться под нее.
   - Боже праведный! - заныла фрау фон Вулков - Все погибло!
   - Да ну? - протянул ее супруг и, грозно насупившись, стал  в  дверях.
Но и это не смогло сдержать веселье в зале.
   Магда говорила  тайной  графине:  "Поворачивайся  живей,  деревенская
чушка! Подай господину лейтенанту кофе!" -  "Чаю!"  -  поправлял  чей-то
голос. "Кофе!" - повторяла Магда; голос настаивал на своем. Магда  -  на
своем. Публика поняла, что это пререкаются Магда и  суфлер.  К  счастью,
лейтенант нашел выход из положения, он звякнул шпорами и сказал:  "Прошу
того и другого", - после чего  публика  засмеялась  уже  добродушно.  Но
президентша кипела от негодования.
   - Вот вам публика! Она была и остается  зверем!  -  скрежеща  зубами,
проговорила фрау фон Вулков.
   - На всякую старуху бывает  проруха,  -  сказал  супруг  и  подмигнул
Дидериху.
   - Но если люди понимают друг друга, - так же многозначительно ответил
Дидерих, - прорухи никогда не будет.
   И тут он счел за благо всецело посвятить себя фрау фон  Вулков  и  ее
творению. Пусть бургомистр тем временем предает своих друзей  и  обещает
Вулкову исполнить все его пожелания относительно выборов.
   - Моя сестра - дура, - сказал Дидерих. - Дома я ее проберу.