провинции  и  часто бывает в Пекине, в Германской  дипломатический
миссии.  Вовлекая в свою религию ваших подданных,  он  обещает  им
защиту  и  поддержку. Европейцы-монахи бродят по  всей  провинции,
вербуют   в  свою  веру всяческий сброд, падших людишек,  дают  им
деньги, покупают лучшие дома в деревнях, где они проводят моления.
Эти  монахи  ведут  себя безобразно, издеваются над  нашей  верой,
врываются  в наши храмы, оскорбляют религиозные чувства  китайцев.
Вот  эти  бесчинства и переполнили чашу терпения ваших  подданных,
послужили причиной убийства двух миссионеров.
-  Не  прогнать  ли нам всех этих варваров-монахов из  империи?  -
разгневалась Цыси.
-  Но этим мы навлечем на Поднебесную гнев всех западных держав, а
они умеют действовать дружно, - осторожно напомнил  князь Гун.
-  Что  ты  думаешь  предпринять, - обратилась  императрица  к  Ли
Хунчжану.
-  Не знаю, - заколебался тот. - Надо ехать в германскую миссию  и
выразить соболезнование.
Императрица вперила тяжелый взгляд в Гуна и враждебно спросила,  -
А что думаешь ты, старая лиса?
Старый  Гун  лишь  виновато  склонил  голову,  всем  своим   видом
onj`g{b`, что он полностью согласен с Ли Хунчжаном.
-   Может  быть,  ты  что-нибудь  добавишь,  милая?  -  обернулась
императрица  к  Жун  Мэй. - Ведь недаром говорят,  что  не  бывает
мужчин, которых не сумела бы обмануть женщина.
-  Трудно сказать, - смешалась Жун Мэй, - надо ехать к германскому
дипломатическому посланнику...
-  А  если он не удовлетворится вашими соболезнованиями?  Если  он
потребует чего ещё?
-  Так  оно  и будет, - упавшим голосом подтвердил Ли  Хунчжан.  -
Совсем  недавно германский посланник требовал остров Цзинмындао  в
провинции  Фуцзян, и порт Цзяочжоу в Шаньдуне, но я ему решительно
отказал.
- Стой крепко, Ли Хунчжан, - крикнула Цыси. - Стой крепко, никаких
уступок!  Ведь у нас есть договор с Россией? - с надеждой спросила
она.

Прямо  из  Запретного города Ли Хунчжан отправился  к  германскому
посланнику. Императрица велела Жун Мэй сопровождать его.
Из  ворот Запретного города их паланкины медленно и важно  поплыли
по  Посольской  улице и вскоре остановились у  Германской  миссии.
Ворота были наглухо закрыты, и никто и не думал их открывать.
Слуга  Ли  Хунчжана  робко  поскреб, а затем  и  более  настойчиво
забарабанил  в  ворота.  Стучал он долго.  Наконец  солдат  охраны
отворил  калитку  в  воротах и жестом  предложил  им  входить.  Ли
Хунчжан  и  Жун Мэй пришлось выйти  из паланкинов и пешком,  теряя
лицо,  пройти на территорию миссии. Солдат небрежно и молча  ткнул
пальцем в сторону здания миссии и захлопнул за ними калитку.
Сгорбившись,  Ли  Хунчжан пошаркал к зданию,  медленно,  с  трудом
поднялся  по  ступенькам и вошел внутрь. Жун Мэй,  одетая  в  свой
мужской халат, поддерживала его под руку.
Молодой  человек  внутри  здания  с  любопытством  оглядел  их   и
приглашающе указал на широкий кожаный диван. - Садитесь  и  ждите.
Господин посланник занят, -  и вышел.
Грубость пришлось проглотить.
Ждали они долго.
Наконец  двери  кабинета посланника отворились, и тот  же  молодой
человек пригласил их войти.
В  глубине  кабинета,  под  портретом императора  германцев  сидел
посланник Гейкинг.
Он медленно встал и пошел им навстречу.
-  Чем могу служить? - пренебрегая дипломатическим этикетом и явно
враждебно спросил он.
-  Мы прибыли выразить глубокое соболезнование императора Китая  и
императорского  правительства  в  связи  с  постигшим  вас  горем,
убийством  двух монахов-миссионеров, подданных вашего  кайзера,  -
перевела Жун Мэй слова Ли Хунчжана.
-   Я   только  что  отправил  депешу  в  Германское  министерство
иностранных  дел  по поводу этого инцидента, - равнодушно  ответил
Гейкинг.
-   Императорское   правительство  официально  заявляет,   что   к
преступникам будут приняты самые строгие меры наказания, а  семьям
погибших буду выплачены крупные суммы денег.
Фон   Гейкинг  бесстыдно  рассмеялся.  -  Нет,  деньгами  вам   не
отделаться. Я расцениваю происшедшее как международный инцидент  и
жду  указаний  своего  правительства  о  дальнейших  действиях   и
требованиях в  отношении Китая.
-   Монахи-миссионеры  не  являются  официальными  представителями
Германской империи и не пользуются статусом неприкосновенности.  В
дипломатической  практике  существует правило,  согласно  которому
правительство  страны, на территории  которой  произошел  подобный
qksw`i  с  частным  лицом,  не несет ответственности.  Преступники
будут строго наказаны по нашим законам, - переводила Жун Мэй.
-  Это  вы  так  считаете. Мы же считаем, что  Германская  империя
должна  всей своей мощью заботиться о своих подданных, где бы  они
ни находились.
Гейкинг был настроен решительно и беспощадно. Это Жун Мэй видела и
понимала, что все их уговоры ни к чему не приведут.
Ли   Хунчжан  долго  и  настойчиво  убеждал  посланника,  Жун  Мэй
переводила, но все было напрасно.
Гейкинг распалился и начал прибегать к угрозам и оскорблениям.

Императрица   немедленно  приняла  Ли  Хунчжана.  -   Что   сказал
германский  посланник?
Но старый Ли Хунчжан лишь виновато повесил голову.
- Почему ты не отвечаешь? - в гневе топнула ногой Цыси.
-  Бесстыжий и наглый рыжий варвар сказал, что ждет инструкций  из
Берлина.
-  Что они потребуют? Амой? Цзяочжоу? Тяньцзин? Ханькоу? Ведь  они
обязательно что-нибудь потребуют... Как им противостоять?
-  В Берлине германский министр иностранных дел требовал Цзяочжоу,