не пустит нас в комнаты, где у них жены и малые дети.
Тогда  Сергею  Юльевичу  и пришлось вплотную  заняться  корейскими
делами,   где   как   раз   образовалось  симпатизирующее   России
правительство.  Он  назначил туда финансового советника  королю  и
сумел  добиться  передачи ему управления корейскими  таможнями  от
англичанина Броуна.
Муравьев  продолжал  настаивать на выводе германских  кораблей  из
Цзяочжоу,  но управляющий морским министерством адмирал Тыртов,  в
сравнительно  недавнем  прошлом начальник объединенной  Российской
эскадры  Тихого  океана,  не  согласовав  с  ним  своих  действий,
отправился  к государю императору и доложил, что посылать  русские
корабли туда ему кажется неудобным, раз уж германцы ее заняли. Тем
более,  что  морское министерство не считает эту гавань подходящей
для  базы русской эскадры ввиду ее отдаленности от Владивостока  и
совершенной отрезанности от России.
И  государь опять, по мягкости и нерешительности своего характера,
дрогнул и согласился с Тыртовым.
Какое  фиаско  русской дипломатии! Впрочем, от Муравьева  иного  и
ожидать не следовало.
А  немцы  тем  временем  обратились в  Лондоне  к  главе  кабинета
правительства  Ее величества лорду Солсбери, и тот ответил  в  том
смысле,  что  Великобритания не будет иметь  ничего  против,  если
Германия  обоснуется в каком-либо китайском порту, и чем севернее,
тем лучше.
Злорадствуя,  немцы  позлатили  пилюлю,  ответив  через   русского
посланника  в Берлине Остен-Сакена, что их присутствие  не  должно
стеснять русские корабли, если бы они захотели пребывать там, пока
Россия   не  обзаведется  собственным  постоянным  поселением   во
внутреннем Желтом море. И, кстати, Цзяочжоу находится не внутри, а
около  русской  сферы интересов, и Германии удобней  будет  прийти
России  на  помощь, хотя бы и против Японии. Более того, император
Вильгельм  лично прибыл в русское посольство в Берлине и  принялся
убеждать Остен-Сакена, что вопрос о Цзяочжоу был по-братски  решен
обоими  императорами  в  Петергофе, и что  солидарность  интересов
неизбежно  приведет  обе империи к единству действий  перед  лицом
общей опасности, намекая на Японию.
Японцы,  говорил  император  с бесстыдным  германским  коварством,
вообще  омерзительные субъекты и от них можно ожидать чего угодно,
но германская эскадра, имея базу недалеко от русской, всегда будет
бок-о-бок с русскими кораблями, против любого врага - будут ли они
m`g{b`r|q японцами или англичанами. Впрочем, японцы к войне  ранее
1905  года  готовы  не  будут,  а до  того  времени  наши  эскадры
перетопят все их корабли.
Этого-то Сергей Юльевич и боялся. Ведь Вильгельм прямо толкает нас
на  войну  с Японией. Тогда он отправился к Чиршки  и сказал  ему,
что германский император очень его ценит, и говорил, что когда  он
захочет попросить германского императора о чем-либо, то может  это
сделать  через  посольство. И вот теперь он просит телеграфировать
императору,  что  в  интересах  России  и  Германии  вам   следует
удалиться  из  Цзяочжоу, потому что этот  шаг  повлечет  за  собою
другие шаги, которые будут иметь самые ужасные последствия.
Через  несколько  дней  Чиршки приехал  в  министерство  к  Сергею
Юльевичу и показал ответ германского императора на его телеграмму.
Вильгельм  писал,  -  "Передайте Витте, что из  его  телеграммы  я
усмотрел, что ему некоторые обстоятельства, весьма существенные  и
касающиеся этого дела, неизвестны, а потому последовать его совету
мы не можем".
Буквально    на   следующий   день   состоялось   совещание    под
председательством  государя императора Николая  II.  На  совещании
присутствовали   военный  министр  Ванновский,   Сергей   Юльевич,
управляющий  морским  министерством  адмирал  Тыртов   и   министр
иностранных   дел   граф  Муравьев.  Обсуждалась   записка   графа
Муравьева.  Первое слово предоставили Муравьеву. Он сразу  заявил,
что  весьма опасается захвата Порт-Артура англичанами, и что  надо
воспользоваться  занятием  немцами  Цзяочжоу  и  решить,  наконец,
вопрос  с  портом.  Хотя он и не компетентен в морских  делах,  но
России  крайне желательно иметь гавань в Тихом океане  на  Дальнем
Востоке,  а  Порт-Артур  и  Даляньвань по  стратегическому  своему
положению   имеют  громадное  значение.  И  такого  благоприятного
случая, как сейчас, может не повториться. Нечего сыпать перед ними
бисером...  Следует поступать, как, скажем, немцы в Новой  Гвинее,
Того и Камеруне, а теперь и в Цзяочжоу, вместо того, чтобы едва ли
не  заискивать. И перед кем? - риторически вопрошал он, театрально
заламывая ухоженные, в старческой коричневой гречке руки. -  Китай
сейчас  приучен  японцами уважать силу и  могущество  и  не  более
опасен,  чем какой-нибудь Сиам или любое негритянское княжество  в
Африке,  так что бесполезно и бесцельно тратить время на дружеские
увещевания  в  Цзунли-ямыне,  надо  немедленно  следовать  примеру
Германии.  Конечно,  это может показаться до  странности  диким  и
невероятным,   что  государство,  империя  с  четырехсотмиллионным
населением  оказалось  неспособным  защитить  себя  от  нескольких
десятков   тысяч   неприятеля.  Однако   этот   неоспоримый   факт
существует,  и  за  три  прошедших с той поры  года  положение  не
изменилось и не могло измениться.
-   Всякому  истинно  русскому  человеку,  -  продолжал   убеждать
совещание Муравьев, - дорога его родина, дороги ее честь и слава и
старые  традиции, ее благо прошлого и настоящего  времени.  Бытует
мнение,  что  в случае войны с Японией наши военные корабли  могут
выходить  в  Тихий  океан через Охотское море и между  Курильскими
островами,  а  если,  мол,  проходы в  Курильских  островах  будут
закрыты,  тогда  для чего же и существует боевой  флот?  И  почему
Владивостоку, нашему форпосту на Тихом океане, дано такое название
- Владыка Востока - если нам приходится зависеть от жалких японцев
или  корейцев?  Но  ведь, вместо того, чтобы, пройдя  сомнительное
Охотское море пробиваться силою через густой Курильский архипелаг,
не  лучше ли не рисковать потерей кораблей, а иметь еще одну  базу
военного  флота, но южнее, в Желтом море? Поэтому нам  следует  не
идти  на  поклон  к китайцам, чтобы выпрашивать себе  то,  что  мы
можем,  не приседая на корточки перед дикарями, имеющими претензии
и  дерзость  считать нас и прочих европейцев варварами и  "чертями