всех  иностранцев.  Он  даже  уверял,  что  среди  ихэтуаней  есть
волшебники,  способные  груды  бумажных  солдатиков  превращать  в
грозных  вооруженных  и  обученных  воинов.  А  тайные  сторонники
императора  Гуансюя  не  желают простить Ли  Хунчжану  гонений  на
реформаторов  в  южных  провинциях и обещания  большого  денежного
приза  за голову Кан Ю-вэя. Они против возвращения в Пекин старого
хитрого  лиса  Ли. Более того, они всячески стараются  подтолкнуть
императрицу  Цыси  к  действиям сомнительным и  необдуманным.  Они
восхваляют  мудрость  великого князя Дуаня  и  раздувают  слухи  о
непобедимости ихэтуаней, чтобы вовлечь Поднебесную  в  конфликт  с
державами,  спровоцировать интервенцию,  оккупацию  Пекина  и  тем
самым отстранение от власти Цыси, освобождение Гуансюя и торжество
реформизма.
Но  самая большая беда в том, что главный евнух Ли Ляньин, сводник
императрицы  Цыси  с  молодыми мужчинами,  доверенное  её  лицо  и
главный советник по всем вопросам - тайный сторонник ихэтуаней. Он-
то  и  строит  козни,  он-то и находит очень убедительные  доводы,
чтобы противодействовать всем резонам Юань Чана и Сюй Цзин-чэна. А
сам  Ли  Ляньин,  и об этом уже шепчутся во дворце,  через  бывшую
фрейлину  императрицы, а сейчас одну из предводительниц  Пекинских
ихэтуаней,  тайно связан с главарем секты Белого лотоса,  монахом-
даосом,  который  живет  в  храме на  горе  Тайшань  и  сами  боги
подсказывают ему, что делать дальше.
Впрочем,   министр  Сюй  Цзин-чэн  заметил,  что  не  так   уж   и
непоколебима  императрица  Цыси,  не  так  уж  и  уверена  в  силе
ихэтуаней,  не  так  уж  и полагается на князя  Дуаня  и  Жун  Лу.
Господин Сюй заметил, что у неё безвольно отвисает нижняя  губа  и
падают с колен руки, глаза её тусклы и трусливы и есть в них искры
сомнения  и,  значит, страх в её душе. И это хорошо и  плохо:  она
способна  в  любой момент на самое неожиданное решение,  на  самый
необъяснимый  поступок,  и любое событие может  повлиять  на  неё.
Поэтому ещё не все потеряно, считает министр Сюй Цзин-чэн.  Однако
он  боится  готовящегося десанта и интервенции держав. Императрица
мстительна и под давлением Дуаня может объявить войну и  вооружить
бандитов.  Хотя,  памятуя  позорное и трусливое  своё  бегство  из
Пекина  сорок  лет назад, она может и приказать Жун  Лу  разогнать
ихэтуаней  и подавить восстание. Вот так обстоят дела, -  закончил
господин Тянь.
О  готовящемся  объединенном десанте держав из Тяньцзина  в  Пекин
Ивашников  знал. Знал он и о попытках русского военного  агента  в
Jhr`e  полковника Вогака убедить английского адмирала  Сеймура  не
спешить,  не  провоцировать китайское правительство на вооруженное
сопротивление,   не   позволять  их  армии  перейти   на   сторону
восставшего  народа.  Но  англичанина  манили  лавры  если  и   не
Наполеона, то покорителя Африки сэра Стэнли, и он рвался в бой...
-  Я  доложу  господину  Покотилову  ваши  соображения,  -  сказал
Ивашников,  -  а вы продолжайте действовать в прежнем направлении.
Даст Бог, всё уладится...
-  Только  и остается надеяться на вашего бога, - горестно  кивнул
господин Тянь, - наши боги явно перешли на сторону ихэтуаней.

Ещё  дня через три в посольство поступило известие о том,  что  из
Тяньцзина  по  линии железной дороги в Пекин выступил объединенный
десант  держав  под общим командованием адмирала Сеймура.  Русский
отряд  тоже  участвует в десанте. Посольский  городок,  окруженный
ихэтуанями,  изрядно  всполошился - не предпримут  ли  китайцы,  в
ответ на карательный десант, попытку уничтожить иноземцев в центре
Пекина?
И   действительно,   ихэтуаней  на  городской  стене,   окружавшей
посольский   городок,  стали  сменять  солдаты  китайской   армии.
Положение  осложнялось тем, что солдаты военных отрядов  всех  без
исключения  иностранных  дипломатических миссий,  блокированных  в
посольском городке, на крики ненависти и брошенные камни открывали
прицельный  огонь,  убивали ихэтуаней и  тем  самым  провоцировали
ответное применение оружия.

На следующий день министры Цзунли-ямыня Юань Чан и Сюй Цзин-чэн, в
сопровождении  всего лишь нескольких сопровождавших,  пешком,  как
простые   мелкие  чиновники,  обошли  все  миссии  на   территории
посольского   городка,  прося  остановить   десант   Сеймура.   Но
посланники  оставались непреклонны. Впрочем,  что  сейчас  от  них
зависело?  Без связи с внешним миром, окруженные на  территории  в
пяток  десятин, они беспокоились лишь о собственной жизни. К  тому
же  Юань  Чан  и  Сюй Цзин-чэн известили посланников,  что  членом
Цзунли-ямыня  назначен самый опасный враг иностранцев  в  Китае  -
великий князь Дуань!




 ЖУН МЭЙ. ПЕКИН

В  Пекине  Жун  Мэй  проводили в дом старого  канцлера  Сюй  Туна,
жившего  на  Цзяо-мин-сянь - Посольской улице. Жун Мэй знала,  что
Сюй  Тун ученый-книжник и воспитатель императора Гуансюя, страстно
ненавидел  чужеземцев и даже плевался, едва ему стоило услышать  о
них.
-  Не  от  того ли он такой маленький и тощий, - думала  Жун  Мэй,
глядя  на  старенького согбенного Сюй Туна, - ведь  на  Посольской
улице  столько  иноземцев,  сколько же  ему  приходится  ежедневно
плеваться?

Едва   прозвенел  гонг,  оповещавший  первую  стражу,  как  пришел
знакомый ей евнух, некогда очень испугавший её.
-  Пойдем в Запретный город, - велел он, отказываясь даже от чашки
чая, предложенной слугой Сюй Туна.
-  А  стража меня пропустит? - неуверенно спросила Жун  Мэй,  зная
строжайшие порядки Запретного города.
-  Не пропустит, даже и со мной, - рассмеялся евнух, - однако есть
и тайный путь. Иди за мной и ничему не удивляйся.