поведение ненормальным), значит, непосредственная причина во всех этих
случаях -- нарушения в химизмах, в обменных процессах, осуществляемых
тканями мозга. Но тем самым рушится принципиальное отличие от "органических
заболеваний": химические процессы и их изменения и нарушения -- это не
менее органическое, т. е. "телесное", явление, чем поражения кровеносных
сосудов головного мозга или структур нервных тканей.

Более того, сходство и даже общность многих симптомов при "органических" и
"функциональных" психических болезнях заставляет считать, что и все
структурно-морфологические изменения при "органических" болезнях ведут к
ненормальному поведению больного через посредствующий механизм нарушения
обмена веществ, т. е. через вызываемые ими сдвиги в химии тканей мозга
(гистохимии). Таким образом, бурные успехи технологии фармакологических
средств дали в руки психиатров возможность не только подлечивать
психические болезни, но и доказать, что это бесспорно материальные
нарушения, ибо то, что можно снимать введением в организм тех или иных
химических веществ, несомненно, порождено отсутствием или недостатком в
организме этих веществ (или иных, действующих аналогично).

Но речь идет не об одном веществе, а о весьма разных в том числе даже
противоположных по своему действию. Так, например, одна группа медикаментов
снижает неумеренную, буйную психическую активность, успокаивает, а в
больших длительных дозах угнетает, приводит к депрессии, сонливости и
летаргии. Другая же группа преодолевает психическую пассивность, унылость,
меланхолию, депрессию, но при больших длительных дозах превращает
недоактивность в сверхактивность, подавленность -- в буйство. Одни
химические агенты корректируют чрезмерную активность, другие --
недостаточную. Есть и более специальные медикаменты.

Что же объединяет все эти разные явления? Только то, что и повышенная и
пониженная активность делают человека в той или иной мере неконтактным и
асоциабильным. Это значит, что окружающие не могут в должной мере влиять на
его поведение. Вот почему медикаментозная терапия (химиотерапия) - всегда
сочетается врачами с психотерапией, в том числе с мягким, заботливым
обращением, восстанавливающим разрушенные или недостающие мостки
контактности и открывающим дорогу внушению в широком смысле (в том числе,
если надо, и гипнотическому). Неконтактность -- это и есть броня,
закрывающая психотика от внушения окружающих. Неконтактность тождественна
невнушаемости. И в самом деле, эту функцию в равной мере выполняют обе
противоположные аномалии: если психотик сверхактивен, он заблокирован от
воздействия слов и поступков других собственными маниями (стойкими
самовнушениями), бурной двигательной активностью или, наоборот, кататонией,
которые невозможно перебить никаким внушаемым, т. е. требуемым,
рекомендуемым, испрашиваемым, действием; если психотик слабоактивен, он
заблокирован от воздействия слов и поступков других своей нереактивностью,
депрессивностью, дремотой. Оба противоположных фильтра схожи, так как в
равной мере не пропускают тех же самых воздействий внушения: один --
неукротимость, другой -- недоступность. Иными словами, оба характеризуются
неполной проницаемостью или даже непроницаемостью для специально
антропических раздражителей. Один -- маниакальное упорство, другой --
капризность. Следовательно, нормальный человек, т. е. поддающийся и
подвергаемый внушению, вернее, идущий навстречу внушению, находится в узком
диапазоне между этими двумя крайностями (оставляя здесь в стороне явление
гипервнушаемости). Это как бы щель в спектре невнушаемых состояний, точка
уравновешенности двух возможных противоположных по своему знаку состояний
невнушаемости. Недаром при современном медикаментозном лечении в любом
случае прописываются оба противоположно действующих средства в разных
пропорциях, чтобы предотвратить прямой перевал из одного невнушаемого
состояния в противоположное, не удержавшись в критическом переломном
интервале. Если не применять комбинированных медикаментов, именно это и
получается.

Подойдем к этим явлениям с антропогенетической точки зрения. Все
психические заболевания теперь придется поделить на две совсем новые
группы: генетически обусловленные (маниакальные и депрессивные психозы,
олигофрении, шизофрении и т. д.) и экзогенные (травматические,
наркотические, токсические, инфекционные, опухолевые). Нас интересует
только первая группа, вторая же лишь постольку, поскольку она способна
воспроизводить частично или вполне симптомокомплексы первой. Несмотря на
бурное развитие генетики, еще почти никто не подошел с позиции
антропогенеза к материалу психиатрии.

Правда, до появления и генетики, и психофармакологии уже зародилось научное
направление такого рода, но крайне узкое. Это -- эволюционный подход к
микроцефалии, связанный с именами Фохта (1868 г.) и Домбы (1935 г.). Мысль
была правильная: некоторые врожденные психические аномалии представляют
собой атавизмы, т. е. возрождение в редких особях того, что было всеобщим в
филогенетически предковой форме. Такой атавизм Фохт и Домба усмотрели в
симптомокомплексе микроцефалии. Это было очень демонстративно и истинно.
Но, во-первых, они были вынуждены ограничиться только той аномалией, при
которой налицо прежде всего выраженные физические уклонения от нормы:
малоголовостью, морфологически "предковыми" признаками черепа (и мозга), а
уж глубоким слабоумием только как сопровождающим синдромом. Во-вторых, они
не, могли опираться на генетику, т. е. научно объяснить и неизбежность
возрождения в потомстве предковых черт, и в то же время неизбежность
расщепления предковых черт, т. е. невозможность повторения полного портрета
предковой формы среди особей последующей биологической формы. В-третьих,
ввиду недостаточного развития антропологии - не только при Фохте, когда ее
почти вовсе не было, но и при Домбе, когда она немало продвинулась, -- они
не имели достаточного понятия о тех предковых родах, из которых произошел
Homo sapiens, т. е. об археоантропах и палеоантропах.

Но вот сегодня мы можем значительно обобщить открытие Фохта -- Домбы: все
истинные или генетически обусловленные психические болезни можно считать
воспроизведением разрозненных черт, характеризовавших психонервную
деятельность на уровне палеоантропов или, крайне редко, более отдаленных
предков. Ведь генетически обусловленными могут быть не только
морфологические и морфофункциональные, но и обменные, гистохимические,
химико-функциональные отклонения от нормы у неоантропа в сторону
палеоантропа. Последние, т. е. обменные отклонения в тканях мозга, мы