Анализ нейрофизиологических предпосылок становления речи у ближайших
предков человека позволил Поршневу утверждать, что "слово" возникло в
качестве инструмента принуждения одним другого, внешнего "приказа", от
выполнения которого невозможно было уклониться. Этому соответствуют и
данные лингвистики о наибольшей древности среди частей речи именно глагола,
а из существительных - имен собственных (возникших как знаки запрещения
трогать, прикасаться).

Следовательно, необходимо предположить, что одна особь "принуждала" другую
к выполнению чего-то противоречащего (противоположного) сигналам,
подсказанным ее сенсорной сферой: в противном случае, в возникновении этого
механизма не было бы никакого биологического смысла.

Даже столь беглый и поверхностный обзор показывает, насколько поршневский
подход к анализу зарождения "социальности" богаче и перспективней, чем
традиционные рассуждения о "совместной трудовой деятельности". Как будто
пчелы или бобры "трудятся" не "совместно".

Только с появлением речи, языка можно говорить о появлении человека (и
человеческого труда). Поршнев доказал, что в библейском "в начале было
слово" куда больше материализма (и марксизма), чем в ссылках на "труд",
"коллективную охоту" и т.п. Однако то "слово", которое, действительно, было
"в начале", являлось носителем принуждения, а не смысла, не обозначения.

Проанализировав огромный массив исследований отечественных и зарубежных
специалистов, изучавших различные аспекты человеческой речи (второй
сигнальной системы, по Павлову), Поршнев констатирует, что общее развитие
науки вплотную подошло к решению вопроса о том, чем "труд" животного
отличается от человеческого труда:

"Ключевым явлением человеческого труда выступает подчинение воли
работающего как закону определенной сознательной цели. На языке современной
психологии это может быть экстероинструкцией (командой) или аутоинструкцией
(намерением, замыслом)".

Труд в строгом человеческом смысле предполагает нечто большее, чем
"совместность" действий, он предполагает принуждение одного другим. Что в
ходе развития интериоризуется в "самопринуждение" и т.д. Исходная
биологическая ситуация, обусловившая выдвижение принуждения на передний
план, порождена дивергенцией предкового вида, о чем сказано выше.

Правда, здесь опять начинает "попахивать" марксизмом, эксплуатацией,
прибавочной стоимостью... Подробнее об этом см. ниже в разделе
Экономические науки.

Все дальнейшее развитие речевого общения состояло в освоении все более
сложных инструментов защиты от необходимости автоматически выполнять
"команду", с одной стороны, и инструментов слома такой защиты . Об этом
пойдет речь в следующих разделах настоящего обзора.

В лингвистике произошло почти то же, что и в антропологии: Поршнева
практически не вспоминают (за немногими исключениями ), дальнейшей
разработкой поршневской парадигмы в явном виде никто не занимается, однако
в неявном виде основные выводы Поршнева большинством лингвистов сегодня
фактически признаны.

V. Физиология высшей нервной
деятельности

Вторым важнейшим "вторжением" Поршнева в смежные науки были его
исследования в области физиологии высшей нервной деятельности.

1. Высшая форма торможения позвоночных

Обратившись к классическим исследованиям Павлова и Ухтомского, Поршнев
поставил точку в их едва ли не забытом сегодня многолетнем споре о том, как
работает центр, "управляющий" поведением животного. Суть осуществленного
Поршневым "синтеза" состояла в предложении "бидоминантной модели" :

"В каждый данный момент жизнедеятельности организма, как правило, налицо
два центра (две группы, констелляции центров на разных этажах), работающих
по противоположным принципам: один - "по Павлову", по принципу безусловных
и условных рефлексов, другой - "по Ухтомскому", по принципу доминанты. Один
- полюс возбуждения, другой - полюс торможения. Один внешне проявляется в
поведении, в каком-либо действии организма, другой внешне не проявляется,
скрыт, невидим, так как он угашен притекающими к нему многочисленными
бессвязными, или диффузными, возбуждениями. Однако при всем их антагонизме
на первом полюсе [...] в подчиненной форме тоже проявляется принцип
доминанты, а на втором опять-таки в подчиненной форме проявляется принцип
безусловных и условных рефлексов" .

Принцип доминанты реализуется полностью лишь на полюсе торможения, то есть
в качестве тормозной доминанты. Но при этом сохраняется возможность
инверсии этих центров, возможность "инверсии тормозной доминанты".

Все внешние стимулы, попадая в сенсорную сферу животного, дифференцируются
на "относящиеся к делу" и "не относящиеся к делу". Первые направляются в
"центр Павлова", вторые - в "центр Ухтомского". В соответствии с принципом
доминанты этот второй центр быстро "переполняется" и переходит в фазу
торможения. Иначе говоря, все, что может помешать нужному действию,
собирается в одном месте и решительно тормозится. Тем самым "центр
Ухтомского" обеспечивает возможность "центру Павлова" выстраивать сложные
цепи рефлекторных связей (первая сигнальная система) для осуществления
биологически необходимого животному "дела" без помех:

"Согласно предлагаемому взгляду, всякому возбужденному центру (будем
условно для простоты так выражаться), доминантному в данный момент в сфере
возбуждения, сопряженно соответствует какой-то другой, в этот же момент
пребывающий в состоянии торможения. Иначе говоря, с осуществляющимся в
данный момент поведенческим актом соотнесен другой определенный