рамки. Говорить с тобой как человек обо всем, что  ты  меня  спрашиваешь,  я
больше не желаю, а говорить с тобой как дух  -  не  могу.  Отпусти  меня;  я
чувствую, что вновь погружаюсь в дремоту и т. д.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

     Он  исчезает,  а  Фауст,  полный  радостного  изумления  от  того,  что
заклинание возымело силу, начинает новое, чтобы вызвать демона.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

                              Появляется черт.

     Кто это, чьему могучему зову я должен повиноваться? Ты?  Смертный?  Кто
научил тебя этим могучим словам? [Сообщение Карла Лессинга].

   3. Письмо о пропавшем "Фаусте" Лессинга капитана фон Бланкенбурга {11}

     Вы желаете, дражайший друг,  получить  известие  о  пропавшем  "Фаусте"
покойного Лессинга. Всем, что я об этом знаю, я тем охотнее с вами поделюсь,
что не хотел бы дать пропасть ни одной строке, ни одной идее этого  великого
человека, все еще недостаточно известного, не признаваемого часто только  из
одного  каприза.  Правда,  считать  его  "Фауста"  потерянным,  окончательно
потерянным, пожалуй что и нельзя; а в случае,  если  кто  захочет  приписать
себе  это  творение,  тоже  нечего  опасаться,  что  такой  обман  не  будет
обнаружен, ибо то, что говорят о стихах Гомера и об идеях Шекспира, с полным
правом может быть также применено и к произведениям  Лессинга,  а  пропавший
"Фауст" к ним принадлежит. Только кто знает, когда и как предстанет что-либо
из этого  произведения  перед  публикой,  да  и  произойдет  ли  это  вообще
когда-нибудь? Итак, покамест поделитесь с нею тем, что известно мне.
     Что Лессинг уже много лет тому назад  работал  над  "Фаустом",  это  мы
знаем из "Литературных писем". Но насколько  мне  известно,  переработку,  а
может быть, просто окончание своего труда он предпринял в такое время, когда
из всех концов Германии возвещалось о новых "Фаустах" и сочинение  свое  он,
по моим сведениям, успел закончить. Мне с полной уверенностью говорили,  что
он ждал только появления остальных "Фаустов", чтобы издать своего.
     Он взял рукопись с собой, отправляясь в путешествие из Вольфенбюттеля в
Дрезден; ларец, в котором лежали эта рукопись и еще другие бумаги и вещи, он
передал кучеру, который должен был доставить все это  в  Лейпциг  одному  из
родственников писателя, купцу Лессингу, а тот должен был потом  позаботиться
о дальнейшей отправке посылки в Вольфенбюттель. Но ларец так  и  не  прибыл;
достойный  человек,  которому  он  должен   был   быть   послан,   заботливо
осведомлялся, писал сам по этому случаю Лессингу и т. д. Однако ларец так  и
исчез, и бог ведает, в какие руки он попал или где он еще  спрятан!  Где  бы
он, однако, ни был - вот Вам по крайней мере скелет этого "Фауста".
     Действие открывается собранием адских духов, и подчиненные отдают отчет
своему главе о предпринятых ими или выполненных деяниях.  Представьте  себе,
что может создать из подобного сюжета такой человек, как Лессинг!  Последний
выступающий из подчиненных адских духов докладывает, что он нашел  на  земле
одного человека, к которому во всяком случае никак не подступиться.  У  него
нет ни единой страсти, ни единой слабости. При более пристальном  углублении
в содержание этого известия все больше раскрывается и характер Фауста, и  на
все расспросы о его стремлениях и наклонностях  дух,  наконец,  отвечает:  у
него только одно стремление, одна склонность  -  неутолимая  жажда  науки  и
познаний. "Ха, ха!  -  восклицает  Сатана.  -  Тогда  он  будет  моим,  моим
навсегда,  и  вернее,  чем  при  любой  другой  страсти!".  Вы  и  без  меня
почувствуете все, что заложено в этой мысли,  и  быть  может,  она  была  бы
слишком злобной, если бы только развязка не  успокаивала  человечество.  Но,
судите сами, сколько  драматического  интереса  внесено  благодаря  этому  в
пьесу, какое читатель почувствует беспокойство и страх!  Теперь  Мефистофель
получает поручение и наставление, с  чего  и  как  ему  надо  начать,  чтобы
поймать бедного Фауста; в следующих действиях  он  начинает  и  заканчивает,
по-видимости, свое дело, здесь я не могу вам указать  ничего  определенного;
но величие и богатство возможностей, открываемых пьесой, особенно для такого
человека, как Лессинг, необозримы. Как бы то ни было, адские  силы  считают,
что они выполнили свое дело; в пятом акте они поют ликующие песни, как вдруг
появляется  посланец  небесного  мира  и  самым   неожиданным   и   все   же
естественным, для всех  успокоительным  образом  прерывает  эти  песни.  "Не
торжествуйте, - говорит ангел, - вы не одержали победы над  человечеством  и
наукой; божество не для того дало  человеку  благороднейшее  из  стремлений,
чтобы сделать его навеки несчастным; тот, кого вы видели и кем ныне  льстите
себя надеждой обладать, был только призраком". Как ни мало, дражайший  друг,
то, чем я могу поделиться с  Вами,  все  же  мне  кажется,  оно  заслуживает
сохранения. Распорядитесь им по Вашему усмотрению! - и т. д.

                                                     Лейпциг, 14 мая 1784 г.
                                                            Фон Бланкенбург.

                4. Письмо к издателю "Театрального наследия"

     Совершенно  верно,  любезнейший  друг,  что  Ваш  покойный  брат,  этот
превосходный человек, делился со мною замыслами  своих  пьес.  Но  это  было
давно; самые планы были так мало обработаны  или  были  рассказаны  мне  так
бегло, что я не могу восстановить в моей памяти ничего,  достойного  записи,
не говоря уже о печати. Но о "Фаусте" его, о котором Вы меня главным образом
и спрашиваете, я знаю кое-что; во всяком случае я помню  общий  план  первой
сцены и развязку.
     В этом явлении мы видим  на  сцене  разрушенную  готическую  церковь  с
главным алтарем и шестью приделами. Разрушение домов господних - наслаждение
для Сатаны; развалины храмов, где  некогда  чтили  всеблагого,  его  любимые
жилища. Здесь-то и собираются адские  духи,  чтобы  совещаться.  Сам  Сатана
восседает на главном престоле, а по приделам разместились  остальные  черти.
Но все они невидимы для глаза, слышны только их  хриплые  противные  голоса.
Сатана требует отчета  в  делах,  совершенных  прочими  чертями;  одними  он
доволен, другими недоволен. Так как то немногое, что я помню из этой  сцены,
будучи разрозненным и обрывочным, не может произвести должного  впечатления,
то я решаюсь заполнить имеющиеся пробелы и набросать всю сцену:
     Сатана. Говори ты, первый, дай отчет в том, что ты совершил.
     Первый черт. Сатана! Я видел в  небе  тучу,  в  лоне  своем  она  несла
разрушение, и я взвился к ней, укрылся в самой черной ее глубине, погнал  ее