труда, ограничивающее, создающее однобокость влияние которого мы  так  часто
наблюдаем у их преемников" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения,  т.  20,  стр.
346-347.}.
     Разумеется, универсальные умы эпохи Возрождения, ученые и философы, при
всем своем относительном свободомыслии лишь в редких случаях приближались  к
последовательному  материализму  и  атеизму,  меньше  всего  в  отсталой   в
экономическом и культурном отношении Германии XVI века, где  гуманистическое
движение было тесно  связано  с  богословской  критикой,  положившей  начало
реформации. К тому же и самые передовые среди  гуманистов  обычно  вынуждены
были ради личной безопасности скрывать  свое  философское  вольномыслие  под
официальной маской конформизма, в особенности с  середины  XVI  века,  когда
ожесточенная   религиозно-политическая   борьба,   связанная   с    успехами
реформации, вызвала в обоих лагерях жестокую  церковную  реакцию  и  суровые
преследования "вероотступников". Однако и независимо  от  этого  большинство
ученых и мыслителей  эпохи  Возрождения  были  сторонниками  пантеистических
натурфилософских   доктрин,   более   или    менее    приспособлявшихся    к
господствующему церковному учению. В духе итальянского  платонизма  XV  века
они рассматривали вселенную как живое, органическое  целое,  "макрокосм",  и
верили в наличие в природе духовных сил, управляющих явлениями материального
мира, сил, которые человек,  проникший  в  тайны  природы,  может  подчинить
своему разуму и своей власти.
     Эти идеи вполне соответствовали уровню науки того времени  (в  конечном
счете - уровню развития производства и техники): химия еще не отделилась  от
алхимии, астрономия от астрологии, медицина от  эмпирического  знахарства  и
лечения заклинаниями. Свободомыслие нередко сочеталось с суевериями.  Черной
магии противопоставлялась магия "естественная" ("натуральная")  -  результат
проникновения в "тайны" природы и  овладения  ими.  Эксперимент  преследовал
мнимо научные задачи:  делать  золото,  лечить  от  всех  болезней,  создать
"эликсир жизни" или "философский камень". Искание истины, бескорыстная жажда
знаний нередко переплетались с  корыстными,  земными  целями:  иметь  успех,
почет, богатство и славу, которые могли дать  искусному  магу  -  астрологу,
алхимику или медику - его знатные покровители и адепты.
     В суеверных представлениях людей XVI века, в  особенности  в  Германии,
ученые такого типа обычно получали славу  чернокнижников.  Их  универсальные
знания, их занятия натурфилософией, астрологией  и  алхимией,  их  успехи  и
слава приписывались, как и прежде, содействию демонических сил, "договору  с
дьяволом", о них слагались те же  демонологические  легенды,  как  и  об  их
предшественниках,  средневековых  ученых-магах.  Такие  легенды  окружали  в
особенности имена ученого аббата Иоганна Тритемия  (1462-1516)  и  двух  его
учеников  и  друзей  -  знаменитых  в  свое  время  Агриппы  Неттесгеймского
(1486-1533) и Теофраста Парацельса (1493-1541), выдающегося врача-эмпирика и
натурфилософа. Из них двое  первых  неоднократно  упоминаются  в  сообществе
исторического Фауста {Демонологические рассказы об аббате Тритемии и Агриппе
Неттесгеймском прнводит Лерхеймер (1585). См.: "Тексты", I. 29е.}.
     Аббат  Иоганн  Тритемий  (Johannes  von  Tritheim),  ученый   богослов,
натурфилософ и историк {См.: "Leben des Abies von Tritheim", - Kloster, III,
стр. 1012-1064. - Ср.:; "Тексты", I, 1. прим.}, заслужил славу чернокнижника
своим сочинением "Стеганография" (буквально "Тайнопись", 1499),  в  котором,
выступая против черной магии, он защищает магию  "естественную",  основанную
на проникновении в "тайны" природы. Монахи относились с  подозрением  к  его
учености и заставили его в 1507 году сложить с  себя  управление  аббатством
Шпонхейм (Sponheim). Одно из его  сочинений  попало  в  "индекс  запрещенных
книг". В письме к своему  другу,  математику  Иоганну  Капилларию  в  Париже
(1507), он защищается от возводимых на него обвинений  в  черной  магии.  Он
ничего не писал и ничего не  делал  "чудесного",  и  тем  не  менее  "толпа"
считает его чернокнижником и утверждает, будто он воскрешал мертвых, вызывал
духов из ада, предсказывал будущее, изобличал и "вязал" своими  заклинаниями
воров и разбойников. Все это, однако, ложь, никогда он подобными  делами  не
занимался, и если он читал большинство книг о  чародеях,  то  не  для  того,
чтобы подражать им, а чтобы  бороться  с  этими  отвратительными  суевериями
{Witkоwski, стр. 313.}.  Тритемий  пользовался  покровительством  императора
Максимилиана I и находился с ним в ученой переписке. О нем ходили  рассказы,
позднее  частично  отложившиеся  в  легенде  о  Фаусте,  будто  он   показал
императору его умершую супругу, Марию Бургундскую, в образе  столь  сходном,
что император узнал родимое пятно на ее шее (см. народную  книгу  о  Фаусте,
гл. 33 н прим. 45; сюжет этот был  обработан  Гансом  Саксом);  находясь  на
постоя" лом дворе, где нечего было есть, он будто бы постучал  в  окно  (как
это раньше рассказывалось об Альберте Великом, см. выше, стр. 268), и тотчас
стол был уставлен лучшими яствами (ср.: Тексты, I, 29е и прим.).
     Генрих  Корнелий  Агриппа  из  Неттесгейма,   в   молодости   секретарь
императора Максимилиана I,  дипломат,  военный,  юрист,  профессор,  человек
универсальной учености, богослов, натурфилософ и врач {См.: A. W.  Ward,  I.
с., стр. 113-115. - На русском  языке:  Ж.  Оpсье.  Агриппа  Неттесгеймский.
Перевод под редакцией и с вступительной статьей Валерия Брюсова, М., 1913.},
известен был  сочинением  "О  неверности  и  тщете  наук  и  искусств"  ("De
incertitudine  et  vanitate  scientiaruro  et  arlium",  1531),  язвительной
сатирой на схоластическую  средневековую  науку,  и  книгой  "Об  оккультной
философии" ("De осculta philosophia", 1536), в которой он защищал, как и его
учитель Тритемий, "естественную" магию. Агриппа  был  близок  одно  время  к
реформационному движению, и хотя он не порвал с католической  церковью,  тем
не  менее  неоднократно  подвергался  преследованиям  фанатических  монахов,
вынуждавших его переезжать из одного города в другой. Его нападки  на  нравы
двора вызвали немилость императора Карла V, который окончательно изгнал  его
из своих владений. Он умер бездомным скитальцем по дороге между Греноблем  и
Лионом.
     Молва рано ославила Агриппу как чернокнижника. О нем рассказывали  (как
о папе Сильвестре II и позднее о  Фаусте),  что  дьявол  сопровождал  его  в
образе черной собаки (Тексты, 1, 29е и прим.). После его смерти в защиту его
памяти от обвинений в чернокнижье выступил его ученик  Иоганн  Вир,  человек
гуманный и просвещенный (Тексты, I, 18, прим.). В своем сочинении "О чудесах
демонов"  ("De   praestigiis   demonum",   II,   5)   Вир,   между   прочим,
свидетельствует на основе своего личного знакомства с Агриппой,  что  собака
его, прозванная Monsieur, была "обыкновенной собакой мужского пола": "не раз
в моем присутствии он спаривал ее  с  сукой,  имевшей  кличку  Mademoiselle"
(обстоятельство, свидетельствовавшее, очевидно, против демонической  природы
этой собаки).
     Многие из этих рассказов, имеющих традиционный характер и типичных  для
"фольклора  чернокнижника",  в  дальнейшем  перенесены  были  на  популярную
личность Фауста.