литературным  вымыслом,  подтверждающим  "достоверности"  наиболее  чудесных
происшествий книги. Однако возможно также, что интерес  к  "истории"  Фауста
вызвал спекуляцию его  мнимыми  "автографами",  которые  распространялись  в
рукописных копиях в университетской среде  (как  впоследствии  приписывается
Фаусту  книга  магических  заклинаний  "Fausts  Hollenzwang").  Эти   мнимые
автографы и были началом литературной обработки отдельных эпизодов сказания,
использованной составителем первой народной книги.
     В  пользу  последнего  предположения  говорит  и  свидетельство   Г.-Р.
Видмана, автора более поздней обработки народной книги  о  Фаусте  (Гамбург,
1599), содержащей ряд эпизодов, которые отсутствуют в книге Шписа (см. ниже,
стр. 302). В латинском  посвящении  к  своему  изданию  {Kloster,  II,  стр.
260-261.} Видман критикует своего предшественника за то, что  сочинение  его
было составлено несколько поспешно  и  не  содержит  "всей  истории".  "Хотя
повести и рассказы о дерзком- и безбожном муже Иоганне  Фаусте,  -  поясняет
Видман, - произошли и имели место много лет назад и о них было немало толков
среди людей, тем не менее до сих пор они  еще  не  существуют  в  правильном
виде, так как  в  течение  долгого  времени  они  находились  под  спудом  у
студентов, и если и были извлечены  поспешным  образом  из  писем  тех,  кто
окружал  Фауста,  как-то  Томаса   Вольхальта,   Томаса   Хамера,   Кристофа
Хейлингера, Каспара Мойра, Фридриха  Бронауера,  Габриэля  Реннера,  Иоганна
Виктора и др., писавших о том своим друзьям и знакомым,  как  и  сам  доктор
Фауст приказал своему слуге, которому он завещал свое  добро  и  наследство,
Иоганну Вейгеру по имени, усердно описать все, касающееся его деяний,  жизни
и поведения, однако  все  же  правдивая  история  (die  wahrhafte  Historia)
названного Фауста до сих пор еще не выходила  в  свет  в  правильном  виде".
Теперь же эта "безусловно правдивая история" находится в  руках  Видмана  "в
правильном оригинале" (die recht wahrhafte Historia, im rechten Original), и
он печатает ее в таком виде для предостережения и в назидание читателя.
     В дальнейшем течении повествования Видман в ряде эпизодов ссылается  на
названные им источники - на свидетельство ученика Фауста, которого в отличие
от Шписа он называет не Кристофом Вагнером, а Иоганном Вейгером, и на записи
и письма  названных  выше  лиц:  например,  в  гл.  IV  на  магистра  Томаса
Вольхальта из Торгау, в гл. XXVI-XXVII на письмо саксонца  магистра  Каспара
Мойра из Лора к двум его эрфуртским друзьям, и т. д.
     Такие точные указания на имена и местожительство "свидетелей"  вряд  ли
могут  быть  целиком  вымышленными:   они   подтверждают   предположение   о
существовании апокрифических письменных  источников,  которыми  пользовались
составители  народной  книги;  источники  эти  возводили  себя  к  лицам  из
ближайшего окружения исторического  Фауста,  преимущественно  ученым  людям,
"студентам и магистрам", и ссылались на авторитет этих мнимых  свидетелей  и
участников описываемых происшествий.
     Вопрос  об  источниках  народной  книги  о  Фаусте  весьма  существенно
подвинулся  благодаря  открытию  в  конце  XIX-начале  XX  века  трех  ранее
неизвестных рукописей, непосредственно связанных с предысторией этой книги.
     В 1892 году библиотекарь Густав  Мильхзак  опубликовал  открытую  им  в
Вольфенбюттельской библиотеке  рукопись  XVI  века,  представляющую  вариант
печатной народной книги Шписа {"Historia D. Johannis Fausti  des  Zauberers,
nach der Wolfenbuttler Handschrift, nebst dem  Nachweis  eines  Teils  ihrer
Quellen, herausg. v. Gustav  Milсhsасk".  Wolfenbuttel.  1892.  Рец.:  Georg
Witkowski. Euphorion, Bd. V, 1898, стр. 741-753.}. Текст  Вольфенбюттельской
рукописи весьма близок к тексту народной книги, но вместе с тем в деталях он
отклоняется от него так, что заставляет предполагать  для  них  общий  более
ранний письменный источник. В рукописях есть место, отсутствующее в народной
книге, содержащее пророчество о Варфоломеевской ночи (1572); использование в
обеих редакциях, рукописной и печатной,  некоторых  ученых  публикаций  того
времени заставляет отнести этот общий источник к концу 1570-х годов.
     В предисловии, которое не совпадает с предисловием  Шписа,  составитель
называет  свою  "историю"  -  "переводом"  ("Dolmetsch";  по   "многократным
просьбам" своих будущих читателей он "перевел" историю безбожного чародея "с
латинского языка на немецкий". "Думается мне, - пишет он, - что она  до  сих
пор никогда еще не  появлялась  на  немецком  языке".  Ссылки  на  латинские
источники, нередко вымышленные, также  обычны  в  средневековой  литературе:
латинский  источник  в  глазах  средневекового  читателя  подымал   "ученый"
авторитет книги. Однако рассуждение переводчика о том, по каким причинам  до
сих пор никто не решался обнародовать на  немецком  языке  "соблазнительную"
историю похождений безбожного Фауста, могло соответствовать вполне  реальным
соображениям цензурного порядка;  а  ряд  неуклюжих  латинизмов,  отмеченных
исследователями в тексте книги, хотя и не столь необычных  у  писателей  XVI
века,   может   быть,   подтверждает   предположение   некоторых    немецких
исследователей о существовании латинского первоисточника народной книги {См.
в особенности: Robert Petsсh. Die  Entstehung  des  Volksbuches  vom  Doktor
Faust. Germanisch-romanische Monatschrift, Jhg. 3, 1911, стр. 214 и  сл.,  и
его издание народной книги Шписа в серии "Neudrucke deutscher Literaturwerke
des 16. u. 17. Jhs." (Э 7a, 2 Auflage, Einleitung, стр. XVIII и сл.).}.  Тем
не менее вопрос о существовании латинского  "Фауста"  и  в  настоящее  время
остается спорным.
     Из двух  дополнительных  эпизодов,  содержащихся  в  вольфенбюттельской
рукописи и отсутствующих у Шписа, один (гл. 62) представляет особый интерес.
Он имеет заглавие: "О человеке, который находился в плену в Турции, как жена
его вышла замуж, и доктор Фауст ему о том сообщил и уладил это дело".  Глава
эта является вариантом широко распространенного в  средневековой  литературе
рассказа  о  неожиданном  возвращении  мужа,  находившегося  в   долголетней
отлучке, в плену или в путешествии, в день свадьбы его мнимой вдовы с другим
человеком ("муж на свадьбе своей жены"). Возвращение мужа в рассказах  этого
рода  почти  всегда  совершается  чудесным  образом:  здесь  -   с   помощью
Мефистофеля, по  желанию  Фауста,  дружившего  в  школьные  годы  с  пленным
дворянином. Характерно перенесение на популярную личность  кудесника  Фауста
широко  распространенного  "бродячего  сюжета"  -  по   признаку   чудесного
характера возвращения, которое во многих версиях этого сказания  совершается
с помощью колдовских чар. Об источниках этого рассказа  свидетельствует  еще
то обстоятельство, что дворянин отправляется "в Турцию и в Святую землю"  по
обету, что было понятно в эпоху крестовых походов, когда этот сюжет  получил
широкое распространение в европейских литературах, а не во  времена  Фауста.
Примечательно, что эпизод этот, отсутствующий у Шписа, имеется у Видмана (ч.
II, гл. 20) {См.:  Kloster,  II,  стр.  622-625.  См.:  "Тексты",  II,  стр.
109-111.}.  Это  обстоятельство   доказывает,   что   Видман   действительно
располагал для дополнительных глав своей книги источниками, не зависимыми от
Шписа и восходящими к общему прототипу рукописной и печатной редакции.
     Таким образом, публикация Мильхзака раздвинула перспективу литературной
истории народной книги в ее первоначальной рукописной  форме.  Одновременное