Vierteljahrschrift fur Literaturgeschichte, Bd. IV, 1891, стр. 361-383.}.
     Совершенно иной характер имеют приключения  третьей  части:  прямо  или
косвенно они восходят к  устной  традиции,  к  тому,  что  рассказывалось  в
немецком народе о знаменитом чародее. Разумеется, и  здесь  составитель  мог
найти  кое-что  в  ученых  сочинениях  о  ведовстве,   но   и   записи   его
предшественников в конечном счете восходили к фольклорной традиции, а пример
"Нюрнбергских  рассказов"  Россхирта  свидетельствует  о  ее   богатстве   я
распространенности. При этом,  как  уже  было  сказано,  анекдоты  о  Фаусте
бытовали в разных социальных группах, с которыми  он  соприкасался  а  своей
жизни, - как среди образованных, так и  среди  простых  людей,  и  в  первом
случае могли иметь и книжные источники. Характерно, что  приключение  Фауста
как некроманта при дворе императора (гл. 33) переносится на  него  с  аббата
Тритемия, а сцены со студентами, наряду с  кутежами,  вводят  античную  тему
заклинания героев древности или греческой Елены (в особенности в  эрфуртских
главах). Но главная масса рассказов восходит к  демократической  фольклорной
традиции, развитие  которой  прослеживается  по  записям  1570-1580-х  годов
вместе с ростом всенародной популярности знаменитого чародея.
     Литературная  самостоятельность  автора  народного   романа   выступает
наиболее ярко в биографическом  обрамлении  повествования,  которое  создает
реалистическое для своего времени бытовое и психологическое опосредствование
народного предания. Гибель Фауста автор  перенес  из  глухой  вюртембергской
харчевни, о которой рассказывали Меланхтон и его ученики, в общество  друзей
и адептов Фауста, студентов  и  магистров  Виттенбергского  университета,  с
которыми он был связан много лет. Перед ними он произносит  свою  прощальную
покаянную речь,  и  они  же  являются  очевидцами  его  страшной  кончины  и
рассказывают  о  том,  что  сами  видели,  в  дополнение  к   жизнеописанию,
найденному ими в кабинете своего учителя.  Предварительно  Фауст  составляет
завещание, поручая  своему  ученику  Вагнеру  написать  историю  его  жизни.
Приводятся предсмертные "жалобы" Фауста в "подлинном" тексте, записанные  им
самим, может быть - на основе апокрифических письменных источников. Все  это
должно содействовать житейскому и психологическому правдоподобию невероятных
происшествий, описанных в книге.
     Такой же характер  носит  новый  бытовой  эпизод,  который  составитель
вводит в биографию Фауста сразу же после  договора  (гл.  10).  Фауст  хочет
жениться. Дьявол, однако, "враг законного брака", и он  угрозами  заставляет
Фауста  отказаться  от  его  намерения,   удовлетворяя   его   чувственность
"прелюбодеянием и распутством". Этому эпизоду автор придает важное идейное и
психологическое значение. Лютер и его  последователи  превозносили  законный
брак  как  богоугодное  и  освященное  церковью  установление,  а   институт
монашества  и  безбрачие  духовенства  католической  церкви   осуждали   как
измышление дьявола и поощрение беспутства. Сам  Лютер  покинул  монастырь  и
женился на бывшей монахине. Поэтому не случайно автор  книги  вспоминает  по
поводу  житейского  конфликта  Фауста,  что  у  "монахов  и  монашек   такое
обыкновение - не вступать в брак, а напротив, запрещать  его".  Для  автора,
ревностного последователя учения Лютера, распутство  Фауста  связано  с  его
безбрачием: и то и другое делают его доступным не  только  моральным,  но  и
умственным соблазнам дьявола.
     Но  наибольшую  самостоятельность   автор   проявил,   по-видимому,   в
экспозиции  и  завязке  романа,  сделав  своего   Фауста   (гл.   1)   сыном
благочестивых родителей-крестьян из деревни Рода близ Веймара, воспитанником
состоятельного  и  тоже,  конечно,  благочестивого  родственника-горожанина,
потом магистром и доктором богословия  Виттенбергского  университета,  потом
светским  ученым,  забросившим   богословие   ради   медицины,   астрономии,
математики, наконец адептом черной магии. В соответствии с демонологическими
представлениями того  времени  (ср.:  Тексты,  I,  18б)  Фауст  силою  своих
заклинаний вызывает духа ночью, в лесу, на перекрестке дорог и затем продает
ему свою душу, скрепляя кровью свой договор с нечистой  силой.  Самый  текст
договора также приводится в книге, притом в нескольких вариантах (гл. 4,  6,
53).
     Перенесение  места  действия  легенды  о  Фаусте  в  Виттенберг,  город
реформации, Лютера  и  Меланхтона,  находится  в  очевидном  противоречии  с
исторической действительностью и с местной традицией, о чем  свидетельствует
гневная  отповедь  Лерхеймера  (Тексты,  I,  33),  который  сам   учился   в
Виттенберге в конце 1540-х годов, вскоре после описываемых  событий,  и  был
учеником Меланхтона. Это перенесение  было  подсказано  автору  определенной
идеологической тенденцией, наличествующей в его произведении. Земляк Лютера,
как и он, - сын тюрингенского крестьянина,,  а  потом  доктор  богословия  в
Виттенберге,  Фауст,  по  невысказанной  мысли  автора,  противопоставляется
благочестивому Лютеру: Лютер поборол  искушения  дьявола  верой  и  сделался
светочем  христианства,  Фауст,  человек  дерзкого  разума,   стал   жертвой
дьявольских соблазнов и погубил своих душу.
     Эта тенденция составителя народной  книги  определила  созданный  им  в
начальных главах образ Фауста  и  попытку  психологически  мотивировать  его
неслыханное преступление.  Фауст  был  в  юности  "человеком  быстрого  ума,
склонным и приверженным науке", но "быстрый  ум"  его  соединялся  с  "малой
охотой к богословию". "Была у него дурная, вздорная и высокомерная  голова",
поэтому его прозвали "мудрствующим" (Spekulierer).  Фауст  попал  "в  дурную
компанию, кинул святое писание за дверь и под лавку и стал вести безбожную и
нечестивую жизнь". Моральный момент здесь  тесно  связан  с  идеологическим:
Фауст стал  "мирским  человеком"  (Weltmensch)  -  богословию  он  предпочел
занятие светскими науками. "Не захотел он более  называться  теологом,  стал
мирским человеком,  именовал  себя  доктором  медицины,  стал  астрологом  и
математиком, а чтобы соблюсти пристойность, сделался  врачом".  В  медицине,
как  сообщается  дальше,  он  имел  успех,  "многим  людям  он  помог  своим
врачеванием" (гл. 1).  Возможно,  что  это  известие  об  успехах  Фауста  в
медицине, несколько выпадающее из осудительного тона рассказа,  основано  на
исторической традиции, как и глава,  сообщающая  позднее  о  его  успехах  в
другой "светской" науке - астрологии, на этот раз уже с помощью дьявола (гл.
18).
     Вступая в договор с Мефистофелем, Фауст  говорит  о  своем  изначальном
стремлении к недозволенному  и  недоступному  людям  знанию  как  о  главной
причине своего рокового решения. "После того как я положил себе  исследовать
первопричины всех вещей, среди способностей, кои были мне даны  и  милостиво
уделены свыше, подобных в моей голове не оказалось и у людей подобному я  не
мог  научиться,  посему  предался  я  духу,  посланному  мне,   именующемуся
Мефостофилем... и избрал его, чтобы он  меня  к  такому  делу  приготовил  и
научил" (гл. 6). На все, что Фауст ни пожелал бы от него узнать, дух  должен
отвечать "без утайки" (гл. 3).
     Много раз автор говорит о "дерзости"  или  о  "высокомерии  и  гордыне"
своего героя, который "окрылился, как орел, захотел постигнуть  все  глубины