театральных писателей  -  предшественников  Шекспира,  которых  современники
прозвали  "университетскими  умами"  (University  wits).  Будучи  людьми   с
классическим образованием, эти писатели внесли в английский  народный  театр
идеи и художественные вкусы эпохи  Ренессанса,  способствуя  их  синтезу  со
средневековыми по своему происхождению национальными традициями.
     В своем  драматическом  творчестве  Марло  является  ярким  выразителем
индивидуалистических тенденций,  характерных  для  Возрождения.  Он  создает
титанические  образы  сильных  людей,  стремящихся   преступить   за   грани
человеческого. Таков его Тамерлан - героический завоеватель,  выезжающий  на
сцену на колеснице, в  которую  запряжены  побежденные  им  цари  ("Тамерлан
Великий", около 1587 года); таков Варрава, прототип шекспировского  Шейлока,
но еще не очеловеченный сочувствием автора,  демонически последовательный  в
своей  алчности  и  в  чувстве  ненависти  и  мести  к  своим   оскорбителям
("Мальтийский еврей", после 1589 года). Рядом с ними должен быть поставлен и
чернокнижник доктор Фауст, вступающий в союз с дьяволом  ради  безграничного
знания, недоступного людям, власти и наслаждений ("Трагическая история жизни
и смерти доктора Фауста").
     В драматической  обработке  Марло  образ  Фауста,  созданный  легендой,
героически приподнят и идеализован, точнее - в  нем  раскрыты  те  потенции,
которые заключены были в легенде и наличествовали в народном романе,  как  в
искаженном отражении значительнейших прогрессивных  идейных  движений  эпохи
Возрождения: эмансипации человеческого  разума  от  средневековой  церковной
догмы и человеческой воли и поведения от Средневековой аскетической  морали.
Взволнованные монологи Фауста, когда он, "ничем не насыщаясь",  от  школьной
схоластической науки обращается к магии в поисках  "нездешней  премудрости",
которой он "жаждет всей душой"; его обращение к античному образу  Елены  как
высшему воплощению чувственной, земной красоты своей порывистой страстностью
воплощают в традиционном образе кудесника глубоко личные переживания  автора
и современные черты:

                      О, целый мир восторгов и наград,
                      И почестей, и всемогущей власти
                      Искуснику усердному завещан!
                      . . . . . . . . . . . . . . . .
                      Искусный маг есть всемогущий бог.
                      Да, закали свой разум смело, Фауст,
                      Чтоб равным стать отныне божеству.

     В настоящее время установлено, что Марло принадлежал в Лондоне к кружку
выдающихся ученых - астрономов, математиков, географов, прославленных  своим
вольнодумством, а  также  поэтов  и  людей  искусства,  собиравшихся  вокруг
фаворита  королевы  Елизаветы  Уолтера:  Ралея,  человека   также   широкого
образования  и  вольных  мыслей.  Люди,  окружавшие  Ралея,  составляли  его
"маленькую Академию" (little Academe), прозванную недоброжелателями  "школой
атеизма" (Sir Walter Raleigh's School or Atheism) {Ср.: Frederick  S.  Boas.
Christopher'Marlowe. Oxford, 1940, стр.  236-264.  -  Eleanor  Grace  Clark.
Raleigh and Marlowe. A Study in Elizabetian Fustian. New  York.  1941,  стр.
223-390. John Bake  less.  The  Tragical  History  of  Christopher  Marlowe,
Harvard University Press, 1942, vol. I, стр. 107-140.}.  Доносчики  сообщали
Тайному совету (1592), что  Ралей  него  друзья  "одинаково  издеваются  над
Моисеем и над нашим Спасителем, над старым и новым заветом и,  помимо  всего
прочего, обучают писать имя господа наоборот" (т. е. dog -  "собака"  вместо
God - "бог", кощунство, о котором упоминается и в  "Фаусте"  Марло).  Ученых
друзей Ралея, в том числе знаменитого астронома и математика Хариота (Thomas
Hariot,  1560-1621),  также  обвинявшегося  в  вольнодумстве,  называли  его
"волхвами" (magi). Возможно, что в этом кружке получили  развитие  традиции,
восходившие к материализму и атеизму Джордано Бруно, посетившего  Англию,  в
частности Оксфорд, в 1583 году {См.: E. G. Clark, 1. с.. Chapter 18: Atheism
and the Bruno Scandal in "Doctor Faustus", стр. 338-389.}.
     О Марло также широко распространено было опасное для него  мнение,  что
он "атеист". Осведомители  сообщали  о  нем  Тайному  совету,  что  он  "был
способен выдвинуть более убедительные доказательства в пользу  атеизма,  чем
какое-либо духовное лицо в Англии в пользу  существования  бога"  и  что  он
будто бы "хвастался тем, что читал лекции по атеизму сэру Уолтеру и прочим".
"Куда он ни приходит,  -  писал  другой  доносчик,  -  он  всегда  старается
обратить людей в атеизм, рекомендуя им не  давать  себя  запугать  верой  во
всяких оборотней и домовых и издеваясь над богом и его служителями".  В  том
же доносе Марло приписываются утверждения, что чудеса, совершающиеся по воле
божьей, могут твориться людьми на основании опыта, что Моисей был фокусником
и что Хариот (названный уже астроном из кружка Ралея) может сделать  больше,
чем он, что Моисею легко  было,  пользуясь  искусством  египтян,  обманывать
иудеев, так как они были народом грубым и невежественным,  что  Христос  был
незаконнорожденным и заслуживал казни больше, чем разбойник Варрава, как это
хорошо знали иудеи, что религия была создана для того, чтобы держать людей в
страхе, и много другого в том же роде. Незадолго до гибели Марло против него
в Тайном совете возбуждено было дело по обвинению в атеизме.  Обвинение  это
против передовых мыслителей и ученых  эпохи  Возрождения  становится  в  это
время в Англии столь же стандартным, как в более отсталой Германии обвинение
в колдовстве и сношениях с дьяволом. Атеизм начиная с 1590-х годов понимался
английским судом очень широко, включал все виды вольнодумства и  скептицизма
по отношению к господствующей англиканской церкви, во главе  которой  стояла
королева, и рассматривался как  преступление  политическое.  Есть  основание
думать, что последовавшее вскоре затем убийство Марло в одной  из  таверн  в
окрестностях Лондона, совершившееся при невыясненных обстоятельствах (1593),
было подстроено тайной полицией.
     Тема безграничности человеческого знания, столь  близкая  мировоззрению
самого Марло, намечена уже в "Тамерлане", его первой драме:

                    Наш дух, способный до конца постичь
                    Вселенной нашей дивное устройство,
                    Измерить бег блуждающей кометы,
                    Все к новым знаниям стремится вечно.

     В "Фаусте" пафос первых монологов - в той  же  оптимистической  вере  в
безграничную силу  знания,  но  эта  вера  облечена  в  формы,  подсказанные
традиционным сюжетом легенды ("Искусный маг есть всемогущий бог"), из  рамок
которого Марло не выходит как драматург, не нарушающий художественной правды
этой  легенды.  Борьба  "добра"  и  "зла"  за  душу  Фауста   происходит   в
соответствии  с  мировоззрением  легенды  и  зрителя,  и  в  рамках  легенды
"грешника"  постигает  заслуженная  кара  -  адские  муки.  Последние  слова