кто? Чем Бабиничи лучше Чарнецких? Тоже мне сенаторы!
   - Мой дорогой, - весело возразил ему Кмициц, -  кабы  не  велено  мне
было на исповеди смирять дух  свой,  кабы  не  батожки,  что  за  старые
шалости каждый божий день спину мне полосуют, я бы тебя сейчас и не  так
еще обозвал, да боюсь, как бы не впасть в прежний  грех.  А  кто  лучше,
Бабиничи или Чарнецкие, видно будет, когда шведы придут.
   - А какой же чин надеешься ты получить? Уж не думаешь  ли,  что  тебя
комендантом назначат?
   Кмициц посуровел.
   - То вы меня  в  корысти  подозревали,  а  теперь  ты  мне  про  чины
толкуешь. Знай же, не за  почестями  я  сюда  приехал,  в  другом  месте
получил бы чин и повыше. Останусь я простым  солдатом,  хоть  бы  и  под
твоим начальством.
   - Почему это "хоть бы"?
   - Да ты ведь сердит на меня, стало быть, рад будешь допечь.
   - Гм! Вот это дело,  ничего  не  скажешь!  Очень  похвально  с  твоей
стороны, что ты хочешь остаться хоть бы и  простым  солдатом,  потому  я
ведь вижу, нет тебе удержу и смирение для тебя дело нелегкое. Небось рад
бы в драку ввязаться?
   - Я уж сказал, это видно будет, когда шведы придут.
   - Ну, а что, коль не придут они?
   - Знаешь что? Пойдем тогда искать их? - сказал Кмициц.
   - Люблю друга! - воскликнул Чарнецкий. - Можно добрую ватагу собрать!
Тут недалеко Силезия, мигом бы набрали солдат.  Начальники,  вот  как  и
дядя мой, те дали слово, ну, а простых  солдат  шведы  и  спрашивать  не
стали. Стоит только кликнуть клич, и слетится их пропасть!
   - И другим бы подали хороший пример! - с жаром  сказал  Кмициц.  -  У
меня тоже есть горсть людей! Ты бы видел их за работой!
   - Ну-ну! - сказал пан Петр. - Дай-ка я тебя поцелую!
   - И я! - сказал Кмициц.
   И, не долго думая, они бросились друг другу в объятия.
   В эту минуту мимо  проходил  ксендз  Кордецкии;  увидев  обнимающихся
рыцарей, он благословил  их,  а  они  тотчас  открыли  ему  все,  о  чем
уговорились. Ксендз  только  улыбнулся  спокойно  и  направился  дальше,
бормоча про себя:
   - Немощный на пути к исцелению.
   К вечеру кончились все приготовления, крепость была совершенно готова
к обороне. Всего было здесь в избытке: и припасу, и пороху, и  пушек,  в
одном только недостаток:  стены  были  недостаточно  крепки  и  гарнизон
малочислен.
   Ченстохова, верней, Ясная Гора, хоть и была  твердыней,  созданной  и
самой природой, и руками человека, однако в Речи  Посполитой  почиталась
одной из маленьких и слабых  крепостей.  Что  до  гарнизона,  то  стоило
только кликнуть клич, и народу набежало бы  сколько  угодно;  но  монахи
умышленно держали небольшой гарнизон, чтобы хватило надольше запасов.
   Были, однако, такие солдаты, особенно среди немцев-пушкарей,  которые
полагали, что Ченстохова не сможет выдержать осаду.
   Глупцы! Они думали, что ее защищают одни стены, и не знали, что такое
сердца, вдохновленные  верой.  Опасаясь,  как  бы  они  не  стали  сеять
сомнения, ксендз Кордецкий удалил их из монастыря, кроме одного, который
считался мастером своего дела.
   В тот же день к Кмицицу пришел старый Кемлич со  своими  сыновьями  и
стал просить отпустить их.
   Гнев обуял пана Анджея.
   - Собаки! - сказал он. - Вы по доброй воле  отказываетесь  от  такого
счастья, не  хотите  защищать  богородицу!  Ладно,  быть  по-вашему!  За
лошадей вы получили, вот вам остальное!
   Он вынул из ларца кису и швырнул наземь.
   - Вот ваша плата! Вы хотите искать добычи  по  ту  сторону  стен!  Не
защитниками девы Марии хотите быть, а разбойниками! Прочь с  моих  глаз!
Вы недостойны того, чтобы оставаться здесь, вы недостойны  христианского
братства, недостойны погибнуть смертью, какая  ждет  здесь  нас!  Прочь!
Прочь!
   - Недостойны! - развел руками старик и склонил голову.  -  Недостойны
мы  взирать  на  ясногорское  благолепие.  Царица  небесная!   Пресвятая
богородица! Всех скорбящих радость! Недостойны мы, недостойны!
   Он склонился низко, так низко, что согнулся кольцом, и в ту же минуту
хищной тощей рукой схватил лежавшую на полу кису.
   - Но и за стенами монастыря, -  продолжал  он,  -  не  перестанем  мы
служить тебе, вельможный пан! В случае чего дадим  знать!  Пойдем,  куда
потребуется! Сделаем все,  что  потребуется!  За  стенами  у  тебя,  пан
полковник, будут наготове слуги!..
   - Прочь! - повторил пан Анджей.
   Они вышли земно кланяясь своему полковнику, такой взял их страх и так
они были счастливы, что все обошлось благополучно. К вечеру  их  уже  не
было в крепости.
   Ночь спустилась темная и дождливая. Было восьмое ноября.  Надвигалась
ранняя зима, и вместе со струями дождя на землю  падали  хлопья  мокрого
снега. Тишину нарушали только протяжные голоса караульных, кричавших  от
башни к башне: "Послушива-а-ай!" - да в темноте мелькала там и тут белая
ряса ксендза Кордецкого. Кмициц не спал, он был на  крепостной  стене  с
Петром Чарнецким и вел с ним разговор о минувших войнах.  Рассказывал  о
том, как шла война с Хованским, и само собой разумеется,  ни  словом  не
обмолвился о том, какое сам принимал в  ней  участие,  а  пан  Петр  все
толковал о стычках со шведами под Пшедбожем, Жарновцами и в окрестностях
Кракова, ну и хвалился при этом немножко.
   - Старались, как могли, - говорил он. - Я вот зарублю, бывало,  шведа
и тотчас на перевязи узелок завяжу. У меня уже шесть узелков, даст  бог,
будет и больше! Потому-то и сабля торчит чуть не  под  мышкой.  Скоро  и
перевязь станет ни к чему; но узелков я не  стану  развязывать,  велю  в
каждый вправить по бирюзовому камушку и после войны повешу в костеле.  А
у тебя есть ли хоть один швед на счету?
   - Нет! - ответил со стыдом Кмициц. - Неподалеку от Сохачева разбил  я
ватагу; но это была вольница.
   - Зато московитов, верно, целая куча наберется?
   - Ну, тех бы немало нашлось!
   - Со шведами труднее, редко какой из них не колдун! Это они у  финнов
колдовать научились, и каждому всегда два-три беса служат,  а  некоторым
целых семь. В бою бесы зорко их стерегут. Но коль шведы придут сюда, тут
бесы им не помогут, тут  по  всему  окоему,  откуда  только  наши  башни