ей мы не в силах, будь нас даже и во сто  крат  более!  Так  что  ничего
иного нам не остается, кроме как собраться  и  ехать  с  этой  вестью  в
Каменец.
   - Так славно у меня под Жванцем пошло, что  я  рад  бы  там  в  замке
окопаться,  -  сказал  подкоморий,  -  только  бы  ты,  сударь,   иногда
выскакивал из Каменца мне на подмогу. А там уж будь что будет!
   - У них и так двести пушек, - ответил Володыевский, - а уж когда  они
еще две кулеврины переправят, замок и дня не продержится. Я и сам  хотел
в нем окопаться, но теперь вижу - бессмысленно это.
   Другие согласились с ним. Ланцкоронский еще упирался из молодечества,
он, мол, останется в Жванце, но был он все же достаточно  опытный  воин,
чтобы  не  признать  правоту  Володыевского.  Окончательно  убедил   его
Васильковский; прибыв с поля, он торопливо вбежал в замок.
   - Ваши милости, - сказал  он,  -  реки  не  видно,  весь  Днестр  под
плотами.
   - Переправляются? - спросили все разом.
   - Еще как! Турки на плотах, а чамбулы следом вброд.
   Ланцкоронский не колебался  более  и  тотчас  отдал  приказ  потопить
старые замковые гаубицы, а  имущество,  какое  удастся,  припрятать  или
вывезти в Каменец. А Володыевский вскочил на коня и двинулся  со  своими
людьми наблюдать за переправой с дальнего холма.
   Паши Халил и Мурад в самом деле  переправлялись  через  Днестр.  Куда
хватал глаз  видны  были  паромы  и  плоты,  весла  их  мерными  ударами
рассекали светлую воду. Янычары и спаги сразу во  множестве  переплывали
реку: перевозочные  средства  приготовлены  были  в  Хотиме.  На  берегу
поодаль тоже скопилось немало войска. Володыевский предположил, что  там
наводят мост. А ведь султан не привел еще в движение основные силы.
   Подъехал Ланцкоронский со своими людьми, и они  с  маленьким  рыцарем
направились в Каменец. В городе их  ожидал  Потоцкий.  На  квартире  его
полно было высших офицеров, а перед домом  собралась  толпа,  мужчины  и
женщины, озабоченные, встревоженные, любопытные.
   - Неприятель переправляется, Жванец занят! - сказал маленький рыцарь.
   - Работы закончены, мы ждем! - ответил Потоцкий.
   Весть эта достигла толпы, которая зашумела как волна.
   - К воротам! К воротам! -  кричали  в  городе.  -  Неприятель  Жванец
занял!
   Горожане и горожанки бежали на крепостные  стены  в  надежде  увидеть
оттуда неприятеля,  однако  несшие  там  службу  солдаты  отказались  их
впустить.
   - Домой ступайте! - кричали они толпе. - Коли станете обороне мешать,
жены ваши, чего доброго, скоро турков вблизи увидят!
   Впрочем, паники в городе не было, поскольку весть о  нынешней  победе
уже разнеслась повсюду, и, разумеется,  весьма  в  преувеличенном  виде.
Этому причастны были и солдаты, рассказывавшие чудеса о сражении.
   -  Пан  Володыевский  янычар  разбил,  саму  гвардию  султанскую,   -
передавалось из уст в уста. - Куда басурманам мериться  силами  с  паном
Володыевским! Он самого пашу засек. Не так страшен черт, как его малюют!
Все ж не устояли они перед нашим войском! Так вам, сукины  сыны!  Смерть
вам и султану вашему!
   Горожанки сызнова появились на шанцах,  на  башнях  и  бастионах,  но
теперь нагруженные бутылями с горелкой, вином и медом.
   На сей раз их встретили радушно, солдаты предались веселью.  Потоцкий
этому не препятствовал, желая удержать в воинах бодрость  и  присутствие
духа, а так как снаряжения в  городе  и  замке  было  предостаточно,  он
разрешил и пальбу в надежде, что такого рода проявления радости,  будучи
услышаны, вызовут замешательство во вражеском стане.
   Володыевский тем временем, дождавшись сумерек  на  квартире  генерала
подольского, сел на коня и украдкой, в сопровождении одного лишь  слуги,
попытался пробраться к монастырю - очень уж не  терпелось  ему  поскорее
увидеть жену. Но не тут-то было.  Его  узнали,  и  многочисленная  толпа
тотчас окружила  его  коня.  Послышались  приветственные  клики.  Матери
протягивали к нему детей.
   - Вот он! Смотрите и запомните! - повторяло множество голосов.
   - Восхищались им безмерно, но всего более удивлял людей, в  войне  не
искушенных,  маленький  его  рост.  У  обывателей  просто  в  голове  не
умещалось, как низенький этот человек с веселым и добрым лицом мог  быть
самым грозным, не имеющим себе равных воителем  Речи  Посполитой.  А  он
ехал в толпе, топорща желтые  свои  усики,  и  улыбался  -  все  же  был
доволен. А приехав наконец в монастырь, тотчас попал в Басины объятья.
   Она  уже  знала  о  нынешних  его  подвигах,  о  высоком  его  ратном
искусстве, перед тем был у нее подкоморий подольский  и,  как  очевидец,
подробно обо всем поведал. Бася в самом  начале  рассказа  созвала  всех
находившихся в монастыре женщин - игуменью  Потоцкую,  пани  Маковецкую,
Гумецкую, Кетлинг, Хотимирскую, Богуш - и по мере того,  как  подкоморий
рассказывал, стала ужасно важничать перед ними.
   Володыевский вошел почти тотчас после ухода женщин.
   Когда они нарадовались встречей, маленький рыцарь сел ужинать. Он был
очень утомлен. Бася, усевшись рядышком,  сама  накладывала  ему  еду  на
тарелки и доливала мед в кубок. Михал ел и пил с аппетитом - целый  день
и маковой росинки у него во рту не было. При этом он кое-что рассказывал
Басе, а она, с горящими глазами  слушая  его,  трясла,  по  обыкновению,
головой и жадно спрашивала:
   - Ага! Ну и что? Ну и что?
   - Вояки добрые меж ними встречаются и  весьма  отчаянные,  однако  же
искусные фехтовальщики  средь  турков  -  большая  редкость,  -  говорил
маленький рыцарь.
   - Выходит, и я могла бы со всяким сразиться?
   - Разумеется! Да только не бывать тому, не возьму я тебя!
   - Хотя бы разочек один! А знаешь, Михалек, когда ты на вылазку идешь,
я нисколечко не беспокоюсь. Оттого что знаю - тебя никому не осилить...
   - Будто бы и подстрелить не могут?
   - Тише, или господа бога нет? Зарубить себя ты не дашь, это точно!
   - Одному и двоим не дамся.
   - И троим, Михалек, и четверым!
   - И четырем тысячам! - вставил, подразнивая ее, Заглоба.  -  Знал  бы
ты, Михал, что она тут вытворяла, пока  пан  подкоморий  рассказывал!  Я
думал, со смеху лопну, ей-богу! Фыркала, что твоя коза, и каждой бабе по
очереди в лицо заглядывала - должным ли образом  та  восхищается.  Я  уж
струхнул даже, ну, думаю,  сейчас  кувыркаться  начнет,  а  это  все  же
занятие не слишком приличное.