Маленький рыцарь, потянулся после  еды,  очень  он  был  уставший,  и
вдруг, обняв жену, сказал:
   - Квартира моя  в  замке  уже  готова,  да  больно  не  хочется  туда
возвращаться! Баська, я, пожалуй, тут останусь, а?
   - Как хочешь, Михалек, - ответила Бася, потупив очи.
   - Ха, - вскричал Заглоба, - а меня уж тут  и  не  мужчиной  вовсе,  а
старым грибом почитают - игуменья позволила мне жить  в  монастыре.  Ну,
она еще поплачет об этом, ужо я постараюсь!  А  вы  заметили,  как  пани
Хотимирская мне подмигивала? Вдовушка она... Все, больше ни гугу!
   - Ей-богу, кажется, останусь! - сказал маленький рыцарь.
   А Бася на это:
   - Лишь бы тебе отдохнуть хорошо!
   - А отчего бы ему не отдохнуть? - спросил Заглоба.
   - Так ведь мы говорить будем, говорить, говорить!
   Заглоба принялся искать  свою  шапку,  чтобы  тоже  пойти  отдохнуть,
наконец нашел ее, нахлобучил на голову и сказал:
   - Да не будете вы говорить, говорить, говорить!
   С тем и вышел.

ГЛАВА LII

   Назавтра  чем  свет  маленький  рыцарь  отправился  под  Княгин,  где
сразился со спаги и захватил Булук-пашу, знатного турецкого воина.  Весь
день прошел у него в боевых трудах, часть ночи на  совете  у  Потоцкого,
лишь после первых петухов сумел приклонить он усталую голову. Но едва он
забылся сладким глубоким сном, как его пробудил гул орудий. И  в  ту  же
минуту в комнату вбежал денщик Пентка - жмудин, верный слуга, почти  что
приятель Володыевского.
   - Ваша милость! - вскричал он. - Неприятель к городу подходит!
   Маленький рыцарь тотчас вскочил на ноги.
   - Какие орудия слыхать?
   - Наши басурман пугают. Там, разъезд большой, скот угоняет с поля.
   - Янычары или конница?
   - Конница, ваша милость. Как есть  черные.  Наши  святым  крестом  их
отпугивают, похоже черти они.
   - Черти не черти, а нам туда надобно, - ответил маленький  рыцарь.  -
Ты к жене ступай, скажи ей - в поле я. Захочет в замок прийти поглядеть,
пускай идет, но чтобы с паном Заглобой вместе, на  его  осмотрительность
только и полагаюсь.
   Полчаса спустя Володыевский уже мчался  в  поле  во  главе  драгун  и
охочих из шляхты - эти надеялись показать себя в поединках.  Из  старого
замка отлично видно было кавалерию неприятеля числом около  двух  тысяч,
состоявшую частью из спаги,  в  основном  же  из  египетской  султанской
гвардии. В этой последней служили богатые мамелюки  с  Нила.  Сверкающие
доспехи, яркие, шитые золотом куфьи на  головах,  оружие  в  драгоценных
оправах - словом, великолепнейшая в мире  конница.  Вооружены  они  были
дротиками,  насаженными  на  тростниковые  древки,  кривыми  булатами  и
ножами. На лошадях, резвых как ветер, они,  словно  радужные  облака,  с
воем носились по полю, вертя в пальцах смертоносные свои копья. Те,  кто
был в замке, не могли отвести от них глаз.
   Володыевский с конниками вынесся им навстречу. Однако противникам  не
сразу удалось пустить в ход клинки. Турков сдерживали пушки из замка,  а
маленький  рыцарь  мог  вступить  с  ними  в  единоборство  только   под
прикрытием своих оружий - противник числом был много сильнее.  И  те,  и
другие какое-то время кружили на отдалении, потрясая  оружием  и  громко
вопя. Наконец пылким сынам пустыни надоели, как видно, напрасные угрозы,
отдельные всадники оторвались вдруг от  общей  массы  и,  приблизившись,
стали громко вызывать противников.  Затем  они  рассыпались  по  полю  и
замелькали на нем, как цветы, колышимые ветром.
   Володыевский взглянул на своих:
   - Нас приглашают! Ну, кто к поединку готов?
   Первым вызвался отважный воин  Васильковский,  за  ним  Мушальский  -
меткий лучник, но и поединщик отменный;  за  ним  выскочил  Мязга  герба
Прус, этот на всем скаку копьем перстень поддевал,  за  Мязгой  вызвался
Топур-Падеревский,  и  Озевич,  и  Шмлуд-Плоцкий,  и  князь  Овсяный,  и
Маркос-Шелюта, и несколько десятков других славных рыцарей,  и  драгунов
кучка тоже пошла -  их  прельщали  надежда  на  богатый  прибыток,  и  в
особенности бесценные арабские кони. Во главе драгун шел суровый Люсьня;
покусывая льняной свой ус, он издалека высматривал, кто побогаче.
   День стоял чудесный, видно было отлично. Пушки на валах умолкали одна
за одной, наконец и вовсе замолкли - пушкари боялись угодить в своих, да
к  тому  ж  предпочитали  наблюдать  за  схваткой,  нежели  стрелять   в
рассеянных по полю поединщиков. А  те  двигались  друг  другу  навстречу
шагом, не спеша, потом рысью, и не в одной  линии,  а  розно,  как  кому
сподручнее; наконец, съехавшись, осадили коней и принялись осыпать  друг
друга бранью, дабы разжечь в сердцах гнев и отвагу.
   - У нас не разживетесь, псы басурманские! - кричали польские воители.
- Сам здесь! Не защитит вас подлый ваш пророк!..
   А те вопили в ответ  по-турецки  и  по-арабски.  Многие  из  польских
поединщиков понимали оба языка, ведь многие  подобно  славному  лучнику,
побывали в тяжкой неволе, а так как басурманы изрыгали страшную хулу  на
пресвятую  богородицу,  волосы  на  головах  верных  слуг   девы   Марии
зашевелились  от  ярости,  и  они  тронули  коней,  жаждая  отмстить  за
оскорбление ее имени.
   Кто кого настиг там первый и лишил драгоценной жизни? Вот  Мушальский
сразил стрелою молодого бея в пурпурной куфье и в сребристых,  как  свет
месяца, доспехах. Смертоносная стрела вонзилась ему под левый  глаз,  до
половины вошла в голову, и он, запрокинув назад  красивое  свое  лицо  и
руки раскинув, повалился с коня. Но лучник, лук на  бедре  укрепив,  еще
подскочил к нему и саблей бея прошил, после  чего  забрал  отличное  его
оружие и спокойно погнал к своим его коня, крича при этом по-арабски:
   - Дай бог, чтобы то был султана сын! Сгнил бы он тут, прежде  чем  вы
свой последний намаз свершите!
   Заслышав это, турки и египтяне сильно огорчились, и  тотчас  два  бея
поскакали к Мушальскому, но дорогу им преградил  Люсьня,  свирепый,  что
твой волк, и в мгновенье ока поразил одного из них насмерть.  Сперва  он
ударил его по руке, а когда тот нагнулся за  выбитой  саблей,  что  есть
силы полоснул по шее и почти напрочь отсек ему голову. Другой бей тут же
повернул назад быстрого как вихрь коня, но  Мушальский  успел  выхватить
лук и послал вослед бегущему стрелу;  та  достигла  его  и  впилась  меж