но куда ему до Иеремии, да и служишь ему не с таким усердием,  -  нет  у
него отцовской любви к солдату, неприступен он, мнит себя владыкою, хоть
Вишневецкие были не хуже Радзивиллов.
   - Не стоит говорить об этом, - промолвил Ян Скшетуский. - В его руках
теперь спасение отчизны, и да ниспошлет ему бог свое благословение,  ибо
он готов отдать за нее жизнь.
   Такой разговор вели рыцари между собою, едучи ночью, и то  вспоминали
дела минувших дней, то толковали о нынешней тяжкой године, когда на Речь
Посполитую обрушились сразу три войны.
   Потом стали они читать молитвы на сон грядущий, богородице  и  святым
помолились, а как кончили, сон сморил их, и они задремали, покачиваясь в
седлах.
   Ночь была ясная, теплая, тысячи звезд мерцали в небе; едучи  нога  за
ногу, друзья  сладко  спали,  и  только  когда  забрезжил  свет,  первым
проснулся пан Михал.
   - Откройте глаза, друзья мои, Кейданы уж видно! - крикнул он.
   - А? Что? - пробормотал Заглоба. - Кейданы? Где?
   - Вон там! Башни видны.
   - Красивый город, - заметил Станислав Скшетуский.
   - Очень красивый, - подтвердил Володыёвский. - Днем вы это еще  лучше
увидите.
   - Это вотчина князя воеводы?
   - Да. Раньше город принадлежал Кишкам; отец князя Януша  взял  его  в
приданое за Анной, внучкой витебского воеводы, Кишки. Во всей Жмуди  нет
города лучше, а все потому, что сюда евреев не пускают, разве по особому
позволению Радзивиллов. Меды тут хороши.
   Заглоба протер глаза.
   - Э, да тут почтенные люди живут. А что это  за  высокое  здание  вон
там, на холме?
   - Это замок, его недавно возвели, уже в княжение Януша.
   - Он укреплен?
   - Нет, это роскошная резиденция. Его не стали укреплять, ведь сюда со
времен крестоносцев никогда не заходил  враг.  Острый  шпиль,  вон  там,
видите, посередине города, - это соборный костел. Крестоносцы  построили
этот костел еще в языческие времена, потом его отдали  кальвинистам;  но
ксендз Кобылинский снова отсудил его у князя Кшиштофа.
   - Ну и слава богу!
   Ведя такой разговор, рыцари подъехали к первым домикам предместья.
   Заря  тем  временем  все  разгоралась,  всходило  солнце.  Рыцари   с
любопытством разглядывали незнакомый  город,  а  Володыёвский  продолжал
свой рассказ:
   - Это вот Еврейская улица, здесь евреи живут, которые получили на  то
позволение. По этой улице мы доедем до самой рыночной площади. Ого, люди
уже встают и выходят  из  домов.  Взгляните-ка,  сколько  лошадей  возле
кузниц,  и  челядь  не  в  радзивилловском  платье.  Верно,  в  Кейданах
какой-нибудь съезд. Тут всегда полно шляхты и знати, иной раз и из чужих
краев приезжают гости, - это ведь столица еретиков всей Жмуди, они здесь
под защитой Радзивиллов свободно  отправляют  свои  службы  и  суеверные
обряды. О, вот и площадь!  Обратите  внимание,  какие  часы  на  ратуше!
Лучше, пожалуй, нет и в Гданске. А вон та молельня с четырьмя башнями  -
это кирка реформатов, они каждое  воскресенье  кощунствуют  там,  а  вот
лютеранская кирка. Вы, может, думаете, что здешние горожане - поляки или
литвины? Вовсе  нет!  Одни  немцы  да  шотландцы,  и  больше  всего  тут
шотландцев! Пехотинцы  из  них  первейшие,  особенно  лихо  рубятся  они
бердышами. Есть у князя шотландский полк из одних кейданских  охотников.
Э, сколько на площади повозок с коробами! Наверно,  какой-нибудь  съезд.
Во всем городе нет ни одного постоялого двора, заехать  можно  только  к
знакомым; ну, а шляхта - та в замке останавливается; там  боковое  крыло
дворца длиною в  несколько  десятков  локтей  предназначено  только  для
приезжих. Год целый будут тебя учтиво принимать за счет  князя;  кое-кто
живет там постоянно.
   - Удивительно мне, что гром не грянул и  не  спалил  эту  еретическую
молельню! - сказал Заглоба.
   - А вы знаете, было такое дело. Там промежду четырех башен купол  был
как шапка, ну, однажды как ударило в этот купол, так от него  ничего  не
осталось. В подземелье здесь покоится отец князя конюшего Богуслава, тот
самый Януш, который поднял рокош  против Сигизмунда Третьего. Собственный гайдук раскроил ему
череп, так что он и жил грешил, и погиб занапрасно.
   - А что это за  обширное  строение,  похожее  на  каменный  сарай?  -
спросил Ян.
   - Это бумажная мануфактура, ее князь основал, а рядом книгопечатня, в
которой еретические книги печатают.
   - Тьфу! - плюнул Заглоба. - Чума бы взяла этот город! Что ни вздохни,
то еретического духу полно брюхо  наберешь.  Люцифер  может  быть  здесь
таким же господином, как и Радзивилл.
   - Милостивый пан! - воскликнул Володыёвский. -  Не  хули  Радзивилла,
ибо в скором времени отчизна, быть может, будет обязана ему спасением.
   Они ехали дальше  в  молчании,  глядя  на  город  и  дивясь  порядку,
царившему в нем: все улицы были вымощены булыжником, что  в  те  времена
было большой редкостью.
   Миновав  рыночную  площадь  и  Замковую  улицу,  путники  увидели  на
возвышенности роскошную резиденцию, недавно построенную  князем  Янушем,
которая и в самом деле не была укреплена, но размерами  превосходила  не
только дворцы, но и замки. Здание стояло на холме  и  обращено  было  на
город, который как бы лежал у его подножия. Расположась покоем  с  двумя
крыльями пониже,  оно  образовало  огромный  двор,  огражденный  спереди
железной  решеткой  с  высокими  частыми  зубцами.   Посредине   решетки
поднимались могучие, сложенные из камня ворота с гербами  Радзивиллов  и
гербом города Кейданы, представлявшим  лапу  орла  с  черным  крылом  на
золотом поле и с красной  подковой  из  трех  крестов.  В  воротах  была
караульня, и шотландские драбанты стояли на страже, но не для охраны,  а
для парада.
   Время было раннее, однако во  дворе  уже  царило  движение,  и  перед
главным корпусом  проходил  муштру  полк  драгун  в  голубых  колетах  и
шведских шлемах. Длинный  строй  замер  с  рапирами  наголо,  а  офицер,
проезжая перед фронтом, что-то говорил солдатам. Вокруг строя и  дальше,
у стен  дома,  толпы  челяди  в  пестром  платье  глазели  на  драгун  и
обменивались замечаниями и наблюдениями.
   - Клянусь богом, - сказал пан Михал, - это пан Харламп муштрует  свой
полк!