- Не панна это едет, а тот, кто может обвенчать меня с нею, -  сказал
быстроглазый Володыёвский. - Я издали узнал, что епископ Парчевский едет
с ксендзом Белозором, виленским архидьяконом.
   - Неужто они посещают князя? Ведь он кальвинист.
   -  Что  делать?  Когда  этого  требуют  державные  дела,   приходится
заниматься дипломатией.
   - Ну и пропасть же народу, ну и  шум!  -  весело  сказал  Заглоба.  -
Совсем я в деревне покрылся плесенью! Тряхну тут стариной.  Не  я  буду,
коль сегодня же не приволокнусь за какой-нибудь красоткой!
   Дальнейшие слова Заглобы  прервали  солдаты  из  стражи;  выбежав  из
караульни,  они  выстроились  в  два  ряда,  отдавая  воинские   почести
епископу; тот  проехал  мимо,  благословляя  на  обе  стороны  солдат  и
собравшуюся шляхту.
   - Тонкий политик князь,  -  заметил  Заглоба,  -  ишь  какие  почести
оказывает епископу, а ведь сам не  признает  церковных  властей.  Дай-то
бог, чтобы это был первый шаг к обращению в лоно истинной церкви.
   - Э, ничего из этого не получится. Уж как старалась его первая  жена,
а так ничего и не добилась,  пока  не  умерла  с  горя.  Но  почему  это
шотландцы  не  уходят  с  поста?  Видно,  опять  проследует  кто-то   из
сановников.
   В отдалении показалась в это время целая свита вооруженных солдат.
   - Это драгуны Ганхофа, я узнаю их, - сказал Володыёвский.  -  Да,  но
посредине кареты едут!
   Тут раздалась барабанная дробь.
   - О, это, видно, кто-то поважнее  жмудского  епископа!  -  воскликнул
Заглоба.
   - Погоди, пан, вон они уже едут.
   - Посредине две кареты.
   - Да. В первой пан Корф, воевода венденский.
   - Ба! - крикнул Ян. - Да это знакомец из Збаража.
   Воевода узнал рыцарей, прежде всего Володыёвского, с которым,  видно,
чаще встречался; проезжая мимо, он высунулся из кареты и крикнул:
   - Приветствую вас, старые товарищи! Вот гостей везем!
   В другой карете с гербами князя Януша, запряженной белым  четвериком,
сидели два осанистых  господина,  одетых  по-иноземному,  в  широкополых
шляпах, из-под которых на широкие кружевные воротники ниспадали  светлые
букли париков. Один,  очень  толстый,  носил  остроконечную  белесоватую
бородку и усы, кончики которых  были  расчесаны  и  закручены  вверх;  у
другого, помоложе, во всем черном, осанка  была  менее  рыцарская,  зато
чин, пожалуй, повыше, - на шее у него блестела золотая цепь  с  каким-то
орденом.  Оба  они  были,  видно,  иноземцы,  так  как  с   любопытством
разглядывали замок, людей и одежды.
   - А это что еще за дьяволы? - спросил Заглоба.
   - Не знаю, отродясь не видел! - ответил Володыёвский.
   Но вот карста проехала мимо и стала огибать двор, чтобы  подъехать  к
главному зданию замка; драгуны остались у ворот.
   Володыёвский узнал офицера, который командовал ими.
   - Токажевич! - крикнул он. - Здорово!
   - Здорово, пан полковник!
   - Что за бездельников вы привезли?
   - Это шведы.
   - Шведы?
   - Да, и, видно, важные птицы. Толстяк - это граф Левенгаупт,  а  тот,
потоньше, Бенедикт Шитте, барон фон Дудергоф.
   - Дудергоф?! - воскликнул Заглоба.
   - А чего им тут надо? - спросил Володыёвский.
   - Бог их знает! - ответил офицер.  -  Мы  их  от  Бирж  сопровождаем.
Наверно, к нашему князю на переговоры приехали; мы в Биржах слыхали, что
великий князь собирает войско и хочет учинить набег на Лифляндию.
   - Что, шельмы, испугались! - закричал Заглоба. - То на Великую Польшу
учиняете набег, короля изгоняете, а тут к Радзивиллу на поклон  явились,
чтобы не задал вам жару в Лифляндии.  Погодите!  Такого  деру  дадите  к
вашим Дудергофам, что чулки с ног свалятся!  Мы  сейчас  крепко  с  вами
поговорим! Да здравствует Радзивилл!
   - Да здравствует Радзивилл! - подхватили шляхтичи, стоявшие у ворот.
   - Defensor patriae!  Защита наша! На  шведа,
братья, на шведа!
   Образовался круг. Шляхта со  двора  валила  к  воротам;  увидев  это,
Заглоба вскочил на выступающий цоколь ворот и стал кричать:
   - Слушайте, братья! Вот что скажу я тем, кто меня не знает: я  старый
герой Збаража, этой вот старой рукой я зарубил Бурлая,  самого  великого
гетмана после Хмельницкого; кто не слыхал  про  Заглобу,  тот  в  первую
казацкую войну, верно, горох лущил, или кур щипал, или телят  пас,  чего
такие достойные кавалеры, как вы, надеюсь, не делали.
   - Это великий рыцарь! - раздались многочисленные  голоса.  -  Равного
ему нет во всей Речи Посполитой! Слушайте!..
   - Слушайте же! Пора бы моим старым костям на отдых; лучше  б  мне  на
печке лежать, творог есть со сметаной, в саду гулять да яблоки  сбирать,
над жнецами стоять да девок по спинам похлопывать. Пожалуй, и  враг  для
своего же добра оставил бы меня в покое, ибо и шведы и казаки знают, что
тяжелая у меня рука, и дай-то бог, чтобы имя мое было  так  же  известно
вам, братья, как известно оно hostibus.
   - А что это за петух так тонко поет? - спросил вдруг чей-то голос.
   - Не мешай, чтоб тебя бог убил! - закричали другие.
   Но Заглоба расслышал.
   - Вы уж простите этому петушку! - крикнул старик. - Он еще не  знает,
где хвост, где голова.
   Раздался взрыв хохота, и выскочка,  смутившись,  стал  выбираться  из
толпы, чтобы уйти от насмешек, которые посыпались на него.
   - Вернемся к делу! - продолжал  Заглоба.  -  Итак,  repeto  , надо бы мне отдохнуть; но родина в  беде,  враг  попирает  нашу
землю, и вот я здесь, чтобы вместе с вами  дать  отпор  hostibus  именем
родины-матери, которая всех нас вскормила. Кто сегодня не встанет на  ее
защиту, кто не поднимется на ее спасение, тот не сын ей, а пасынок,  тот
недостоин ее любви. Я, старик, иду и, коли будет на то воля  господня  и
придется мне погибать, из последних сил буду кричать: "На шведа, братья,
на шведа!" Дадим же клятву не выпустить сабли из рук, покуда не прогоним
врага из родного края!
   - Мы и без  клятвы  готовы!  -  раздались  многочисленные  голоса.  -
Пойдем, куда поведет нас гетман, учиним набег на врага, где понадобится.
   - Братья, видали, два немца  приехали  в  раззолоченной  карете!  Они