знают, что с Радзивиллом шутки плохи! Они будут ходить за ним по покоям,
в локоток его целовать, чтобы он их не трогал. Но  князь  на  совете,  с
которого я возвращаюсь, заверил меня от имени всей Литвы, что  не  будет
никаких переговоров, никаких пергаментов, только война и война!
   - Война! Война! - как эхо повторили слушатели.
   - Но и полководец, - продолжал Заглоба, - действует смелее, когда  он
уверен в своих солдатах; так покажем же ему,  что  мы  думаем.  Нуте-ка!
Пойдем к княжеским окнам да крикнем: "Эй, на шведа!" За мной!
   С этими словами он спрыгнул с цоколя и  двинулся  вперед,  а  за  ним
повалила шляхта; подойдя к самым окнам дворца, она  шумела  все  громче,
так что шум этот слился в конце концов в один общий оглушительный крик:
   - На шведа! На шведа!
   Через минуту из сеней выбежал в крайнем замешательстве Корф,  воевода
венденский, за ним Ганхоф, полковник княжеских рейтар; они вдвоем  стали
успокаивать, унимать шляхту, просили ее разойтись.
   - Ради  всего  святого!  -  говорил  Корф.  -  Наверху  прямо  стекла
дребезжат! Вы не знаете, как некстати собрались тут  с  вашими  кликами.
Как можно оскорблять послов, подавать пример неповиновения! Кто  наустил
вас?
   - Я! - ответил Заглоба. - Скажи, пан, ясновельможному князю от  имени
всех нас, что мы просим его быть твердым, что до последней  капли  крови
мы готовы биться в его войске.
   - Спасибо  вам  всем  от  имени  пана  гетмана,  спасибо,  но  только
разойдитесь. Опомнитесь,  Христом-богом  молю,  не  то  совсем  погубите
отчизну! Медвежью услугу оказывает тот отчизне, кто  сегодня  оскорбляет
послов.
   - Что нам послы! Мы сражаться хотим, а не вести переговоры!
   - Меня радует ваш боевой дух! Придет пора и для битвы, и,  бог  даст,
очень скоро.  Отдохните  теперь  перед  походом.  Пора  выпить  горелки,
закусить! Какой уж там бой на пустое брюхо!
   - Правда, ей-богу, правда! - первым закричал Заглоба.
   - Правда, в точку попал. Раз уж князь знает, что  мы  думаем,  нечего
нам тут делать!
   И толпа  начала  расходиться;  большая  часть  шляхты  направилась  в
боковые крылья дворца, где было уже накрыто много  столов.  Заглоба  шел
впереди, а Корф отправился  с  полковником  Ганхофом  к  князю,  который
держал  совет  с  шведскими  послами,  епископом  Парчевским,   ксендзом
Белозором,  Адамом  Кемеровским  и  Александром  Межеевским,  придворным
короля Яна Казимира, проводившим время в Кейданах.
   - Кто науститель всего этого шума? - спросил князь, на  львином  лице
которого еще видны были следы гнева.
   - Да тот славный шляхтич, который недавно прибыл сюда, пан Заглоба! -
ответил воевода венденский.
   - Рыцарь он храбрый, -  ответил  князь,  -  но  что-то  слишком  рано
начинает распоряжаться тут.
   С этими словами он поманил полковника Ганхофа и стал  что-то  шептать
ему на ухо.
   Тем  временем   Заглоба,   довольный   собой,   торжественным   шагом
направлялся  в  нижние  залы,  а  рядом  с  ним  шли  оба  Скшетуские  и
Володыёвский.
   - Что, amici , - говорил он вполголоса рыцарям. -  Не
успел я показаться, а уже разбудил  в  этой  шляхте  любовь  к  отчизне.
Теперь князю  легче  будет  отправить  послов  ни  с  чем,  надо  только
сослаться на наши suffragia. Думаю, дело не обойдется без награды,  хотя
главное для меня честь. Что это ты, пан  Михал,  стал,  как  истукан,  и
воззрился на карету у ворот?
   - Это она! - встопорщил пан Михал усики. - Клянусь богом, это она!
   - Кто такая?
   - Панна Биллевич.
   - Та, которая тебе отказала?
   - Да. Поглядите,  друзья,  поглядите!  Ну  как  тут  не  пропасть  от
сожалений.
   - Погодите! - сказал Заглоба. - Надо посмотреть поближе.
   Коляска тем временем, обогнув двор, подъехала к собеседникам.  В  ней
сидел  осанистый  шляхтич  с  седеющими  усами,  а  рядом  с  ним  панна
Александра, как всегда, красивая, спокойная и строгая.
   Пан Михал, сокрушенно глядя  на  нее,  отвесил  низкий  поклон,  метя
шляпой землю, но она не заметила его в толпе.  А  Заглоба,  поглядев  на
тонкие, благородные ее черты, только сказал:
   - Панское это дитятко,  пан  Михал,  слишком  уж  тонкая  штучка  для
солдата. Что говорить, хороша, но, по мне, лучше  такие,  что  сразу  не
признаешь: пушка это или баба?
   - Ты, пан, не знаешь, кто  это  приехал?  -  спросил  Володыёвский  у
стоявшего рядом шляхтича.
   - Как не знать, знаю! - ответил шляхтич. - Это  пан  Томаш  Биллевич,
мечник  россиенский.  Все  его  тут  знают,  он  старый  слуга  и   друг
Радзивиллов.

ГЛАВА XIII

   Князь в тот день не показался шляхте до самого вечера;  обедал  он  с
послами и сановниками, с которыми у него был  совет.  Однако  полковники
получили приказ привести в боевую готовность надворные  радзивилловские,
особенно пехотные, полки под  командой  иноземных  офицеров.  В  воздухе
запахло порохом. Замок, хотя и не укрепленный, был окружен войсками, как
будто у стен его собирались  дать  сражение.  Похода  ждали  не  позднее
следующего утра, и были  тому  явные  приметы:  толпы  княжеской  челяди
укладывали на повозки оружие, дорогую утварь и княжескую казну.
   Гарасимович рассказывал шляхте, что повозки направятся в Тыкоцин,  на
Подляшье, так как  в  неукрепленном  кейданском  замке  казну  оставлять
опасно. Готовили и обоз со снаряжением, который должен был следовать  за
войском.
   Разнесся слух,  будто  гетман  польный  Госевский  арестован  по  той
причине, что он отказался соединить свои хоругви, стоящие  в  Троках,  с
радзивилловскими  и  тем   самым   подверг   заведомой   опасности   все
предприятие. Впрочем, приготовления к  походу,  движение  войск,  грохот
пушек, которые выкатывали  из  замкового  арсенала,  и  тот  беспорядок,
который всегда сопутствует  первым  минутам  военных  походов,  отвлекли
внимание от пана Госевского и кавалера Юдицкого и заставили забыть об их
аресте.