вынужден увеличить свои учетные ставки, создав тем самым более жесткую
ситуацию на денежном рынке, совокупная эмиссия частных и акционерных банков
выросла на 25%, а это вело к хроническому оттоку драгоценных металлов.
Палмер, кроме того, считал, что банковская система частных банков,
существовавшая до 1826 г., адекватно удовлетворяла потребности в банковских
услугах, в свете чего поощрение создания новых акционерных банков
представлялось ему делом опасным. Он полагал, что преимущества частных банков
остались в значительной степени недооцененными. "Около 80 частных банков
приостановили платежи в 1825 г., -- писал Палмер, -- но все же трудно найти
более убедительное доказательство их стабильности, чем тот факт, что лишь
небольшая их часть (вероятно, менее десяти) в результате обанкротились".
Заявления Палмера вызвали ироническую реплику Ллойда ["Reflections suggested
by a perusal of Mr. J. Horsley Palmer's pamphlet on the "Causes and
Consequences of the Pressure on the Money Market", 1837], которому, по его
словам, так и не удалось обнаружить в бумагах Банка достаточных свидетельств,
подтверждающих палмеровские утверждения о том, что Банк удерживал на
постоянном уровне свою эмиссию и снижал ее масштабы в периоды сокращения
запасов золота. Он пришел к выводу, что правдой было скорее прямо
противоположное, а также выразил сильное сомнение в том, что акционерные банки
были бы в состоянии наращивать свою эмиссию в течение сколь угодно
продолжительного времени, проводи Банк Англии "регулярную, устойчивую и
стабильную политику сдерживания эмиссии". Ллойд доказывал, что центральный
эмитент, чьи банкноты рассматривались акционерными банками в качестве
денежного резерва, обладал достаточной властью и был обязан контролировать
действия рядовых банков, в то время как совет директоров Банка упорствовал в
своем нежелании принять на себя такую ответственность. Ллойд и его
последователи одновременно с этим считали, что находившихся в руках Банка
Англии косвенных рычагов для такого рода контроля было недостаточно, поскольку
рядовые эмитенты запаздывали с реакцией на ограничительные акции Банка [cм.
его "Remarks on the management of the circulation and on the conduct of the
Bank of England and the Country Issuers during the year 1839."].
Большая часть последующих дискуссий фокусировалась на подобных этим проблемах
политики центрального банка, на эффективности его контроля за совокупным
денежным обращением, а также на необходимости (или на отсутствии таковой)
ограничения эмиссионной деятельности в неких заранее оговоренных пределах. В
Англии этот спор денежной и банковской школ заслонял собой более общие вопросы
свободы банковского дела. Эти две группы проблем, разумеется, не являются
полностью изолированными друг от друга, и в последующих главах мы рассмотрим
их взаимосвязи. Все, что нас пока интересует, это факт окончательной победы
денежной школы в 1844 г., переносящий нас в следующий, четвертый период нашей
хронологии, а также принятое тогда же, по крайней мере, на практике, решение в
пользу централизованного банковского бизнеса с единой резервной системой.
Именно Закон 1844 г. провозгласил окончательную монополизацию эмиссионной
деятельности в руках Банка Англии. Закон определил, что фидуциарная (не
обеспеченная золотом) эмиссия Банка должна ограничиваться 14 миллионами
фунтов. Все прочие существовавшие к тому времени эмиссионные банки получали
право на продолжение своей деятельности, однако максимальный предел эмиссии
для каждого из них фиксировался на том среднем уровне, который в преддверии
принятия Закона был достигнут данным конкретным банком. Эмиссионные права
банков терялись ими в тех случаях, когда они сливались либо поглощались
другими банками, а также, если они добровольно отказывались от такого рода
прав, причем Банк Англии должен был по Закону приобретать права таковых в
объеме двух третей от утвержденной для них эмиссии. Приобретение эмиссионных
прав вновь образованными банками было запрещено.
На сей раз Хорсли Палмер, возражая принятию банковского Закона Пила (Peel's
Act), потребовал для Банка той роли, которую Бэйджхот (Bagehot) впоследствии
окрестил ролью "кредитора в последней инстанции" (lender of last resort) [см.
Feavearyear, "The Pound Sterling", с. 256]. Он считал, что Закон ограничивал
возможности Банка оказывать помощь в кризисные времена, подобные тем, что
имели место в 1825, 1836 и 1839 гг. Как показал последующий ход событий,
надеждам самого Пила на то, что предложенные им меры помогут в значительной
степени избежать таких кризисов вообще, не суждено было сбыться. Кризисы 1847,
1857 и 1866 гг. продемонстрировали, что в случае необходимости правительство
было всегда готово освободить Банк от выполнения Закона; естественно, что
многие в этой ситуации считали статью Закона об ограничении фидуциарной
эмиссии всего лишь бумажкой, не имеющей никакого отношения к реальной жизни,
поскольку Банк Англии, едва оказавшись в трудной ситуации, всегда мог
рассчитывать на помощь правительства в узаконении очередного нарушения. И в
самом деле, взаимосвязь Банка с правительством являлась столь многолетней
традицией, что ни общественность, ни Банк, ни правительство не могли
представить альтернативы полной поддержки Банка со стороны правительства во
времена кризиса. Банк всегда занимал положение защищенного и
привилегированного института, и сохранение такой ситуации было в интересах не
только самого Банка, но и правительства.
Совет директоров Банка долгое время упорствовал в нежелании осознать всю
тонкость позиции, занимаемой Банком в той системе, которая, в результате
продолжительной серии манипуляций правительства, сделала Банк контролирующим
элементом в кредитной структуре страны. Именно природу этой роли Банка
анализировал Бэйджхот в своем труде "Lombard Street".
Глядя на Закон 1844 г. с сегодняшних позиций и, таким образом, зная о
последующем развитии событий в банковской сфере, в частности, о процессах
слияния в последней четверти XIX в., невозможно не заметить ненормальность
того положения, в которое Закон поставил провинциальные эмиссионные банки.
Поскольку им было запрещено приобретение, путем ли прямой покупки или в
результате слияния, права эмиссии других эмиссионных банков, это приводило к
консервации мелких банков даже в тех ситуациях, когда их объединение было
экономически целесообразным. Так происходило потому, что прибыль в случае
сохранения за собой эмиссионных прав могла перевешивать выгоды объединения в
более крупный концерн. Во-вторых, те акционерные банки, что проводили
эмиссионную деятельность, оставались вне лондонского рынка и, чтобы
производить выплаты по своим векселям в Лондоне, были вынуждены оплачивать
корреспондентские издержки. В этом смысле особо показательным оказался случай
Нэшнл Провиншиал Бэнк. В отличие от Лондон энд Вестминстер Бэнк, учрежденного
в рамках Закона 1833 г. в качестве лондонского банка без прав на эмиссию, он,
в соответствии с Законом 1825 г., был основан как акционерный эмиссионный
банк. Таким образом, хотя его главная контора, из которой осуществлялось общее
управление всеми его отделениями, и находилась в Лондоне, ему, тем не менее,
было запрещено проводить какую-либо банковскую деятельность на территории
столицы. Именно такого рода аномалии Глэдстоун (Gladstone) пытался
ликвидировать в Билле об эмиссии в провинции (Country Note Issues Bill),